— Болотников, сука, — процедил Федор и нахмурился. «Ну да ладно, он, думаю, под Кромы отправился, по старой памяти, он же там, на юге, начал народу землю и волю обещать.
Сейчас Лизу с дочкой привезу из подмосковной, войско соберем к Успению, и я за ним пойду».
— Не надо бы тебе самому в поместье ездить, — спокойно заметил Джон, отрезая себе хлеба.
«Ты же говорил, место там глухое, безлюдное. Мало ли что, а ты у нас человек заметный».
— Петра я тем более туда не отправлю, — зло ответил Федор, — ему тринадцать лет всего лишь, ты не смотри, что он высокий такой.
— Не надо, — согласился Джон. «Я сам съезжу за миссис Лизой, и сам ее к тебе привезу. Там же, в поместье, найдется возок какой-нибудь?»
Федор налил себе сразу полстакана водки, и, выпив, угрюмо кивнул.
Джон вздохнул и сказал: «Нет никакой причины волноваться. Я осенью венчаюсь, и не собираюсь воровать твою жену, поверь мне. Мне просто хочется, чтобы ваша матушка была спокойна, вот и все».
Воронцов-Вельяминов вдруг хмыкнул: «А я твою матушку помню, ну, тебя тогда дядя Матвей еще родителям не вернул. Вот оно, значит, как».
— Вот так, да, — Джон поднялся. «Ну давай, покажи мне эту вашу баню, а то в Кремле ее не было, а в городские меня Эва не пускает, говорит, опасно это, у меня лицо не местное, — он рассмеялся.
— Спасибо тебе, — вдруг сказал Федор. «Ну, что ты Лизу привезешь».
— Да мы же одна семья, — пожал плечами Джон. «Так было, и так будет всегда. И вот еще что — если тот соглядатай еще будет стоять, как я в пивную пойду — я его убью, и труп оттащу подальше, мало ли что».
Федор кивнул и они, спустившись с крыльца, направились через двор — в мыльню.
Высокий, чернобородый мужчина ловко, кошкой, спрыгнул с крыши усадьбы, и велел неприметному человеку: «Так, ты следи за кабаком, и пошли мне весточку, как только этот поляк уезжать соберется. Где встречаемся, — ты знаешь».
Мужчина кивнул, и они разошлись в разные стороны.
В каморке горела свеча, и Дуня, поджав под себя ноги, сидя на лавке, пришивала пуговицу, — Джон посмотрел с порога, — к его рубашке.
— От тебя вениками пахнет, — рассмеялась девушка, — дубовыми.
— У пана Теодора в бане был, — Джон, зевнув, опустился на лавку, и стал, было, снимать сапоги, как девушка, отложив шитье, встав на колени, — принялась ему помогать.
— Еще чего придумала, — сердито проговорил Джон.
— Так положено, — Дуня улыбнулась, — а еще положено меня поцеловать, коли домой пришел.
— И не только, — Джон посадил ее на колени, и, поцеловав, нехотя сказал: «Мне надо будет уехать, к пану Теодору в поместье, жену его с дочкой сюда привезти. Самому ему не стоит это делать, все-таки приметный человек, а меня никто не знает, Вернусь оттуда, и отправимся в Новые Холмогоры».
— С тобой поеду, — твердо сказала Дуня, обняв его. «Куда тебе, с польским только, еще и по деревням бродить. Голову снесут, не дай Господь. Возьму у Никифора Григорьевича мужское, волосы под шапку спрячу, — никто и не заметит ничего. Я тебя защищу, — она потерлась щекой о его щеку и добавила: «Сейчас кваса принесу, свежий совсем».
— А того человека на улице уже не было, — думал Джон потом, гладя мягкие, белокурые волосы спящей девушки.
— Правильно я сделал, что свечу у Теодора попросил — один с крыши его усадьбы спрыгнул, видно было, в грязи приземлился, постояли они немного рядом, и разошлись. У кого нога больше — в сторону Красной площади, а у кого — поменьше — на эту речку, Неглинную. А там трава, уже ничего не видно было.
— Неужели все-таки Шуйский? — еще успел подумать Джон, а потом Дуня чуть зашевелилась, и он, обнимая ее, зевнув, и сам заснул — крепко, под журчание ручья внизу.
Лиза посыпала выскобленный стол мукой и, поставив Марью на лавку, положила маленькие ручки на скалку.
— Вот так, — сказала ласково женщина, поцеловав каштановые волосы девочки, — так и раскатывай, а потом начинку положим — и в печь.
— В печь! — радостно повторила Марья, и, запыхтев, стала возить скалкой по тесту.
Ставни на поварне были раскрыты, и Лиза, вдохнув теплый, свежий воздух начала лета, потянувшись, подумала: «Как там Федя-то с мальчиками, Степа ладно, в монастыре голодать не будет, а вот Петя, небось, ест, что попало, тако же и Федор. Скорей бы домой уж, да и по Феде я соскучилась, — женщина чуть покраснела и, посмотрев на стол, улыбнулась:
— Ну, молодец. Сейчас лук порежу, с рыбой, и дам тебе мису — будешь начинку делать.
— Руки грязные, — Марья озабоченно повертела перед собой испачканными в тесте ладошками.
— Ну так сама воды полей, большая уже, — рассмеялась мать.