— Я уважаю ваше желание принять святые обеты, — мягко сказал государь, и, Ксения, не поднимая глаз, ответила: «Спасибо».
— Однако, — Дмитрий внезапно взял ее за руку, и девушка вздрогнула, — я никак не могу разрешить вам это сделать, Ксения Борисовна. Такая красота не может пропадать за монастырскими стенами.
— Государь, — она попыталась отнять руку, но Дмитрий, хлестнув ее по щеке, сказал:
«Правильно, я буду носить венец царей московских. Поэтому все, что тут есть, — он обвел рукой палаты, — мое, а что не мое, то будет моим. Как вы.
— Нет, нет, — забормотала Ксения, — нет, я прошу вас, не надо.
Она вырвалась и, встав на колени, протянув к нему руки — разрыдалась. Дмитрий посмотрел сверху на темные косы, и, наклонившись, разорвал ее простую рубашку, — так, что показался край белой, небольшой груди.
— Марья Петровна! — закричала Ксения.
Дмитрий уловил едва заметное движение, которое сделала стоявшая у двери боярыня, и, оказавшись рядом с ней, ударил ее по запястью. Мэри, так и не бросив кинжал, поморщившись от боли, проговорила: «Не трогайте Ксению Борисовну, государь».
Дмитрий усмехнулся. «У вас же, Марья Петровна, дочка тут есть, Аннушка, в палатах ваших пребывает. Я ее сейчас к нам велю привести, восемь же лет, ей, да? — государь наклонил голову и Мэри, увидев его темные, холодные глаза, — опустила кинжал.
Дмитрий протянул руку и, закрыв засов на двери, одним движением сбросил с волос Мэри бархатную кику. Белокурые косы, уложенные на затылке, распустились, упав на спину, и царь, почти нежно, сказал: «Вы же вдова, Марья Петровна, а царевна девушка невинная, не знает ничего. Так покажите ей, что делать-то надо, пусть поучится».
Мэри увидела залитое слезами лицо Ксении, и почувствовала, как сильные, длинные пальцы берут ее за подбородок. Дмитрий расстегнул пуговицы на ее рубашке, и, проведя рукой по груди, улыбнувшись, велел:
— Там, рядом с Ксенией Борисовной, вставайте, глядишь, ей, на вас смотря, и самой захочется.
Мэри ощутила, как его руки потянулись к подолу сарафана, и услышала шепот: «А кинжал я ваш себе оставлю, Марья Петровна, а то, как я вижу, за вами глаз да глаз нужен, да?».
Дмитрий заставил женщину опуститься на колени, и, ухмыльнувшись, увидев расширенные от ужаса глаза Ксении, сказал: «Смотрите, смотрите, Ксения Борисовна, скоро вы это делать будете».
Он окунул пальцы в белокурые, мягкие волосы и, взяв Ксению за темный затылок — придвинул ближе.
Мэри осторожно постучалась в дверь светелки и оглянулась на дочь, — Аннушка спокойно спала, подложив под щеку Евангелие.
Женщина чуть поморщилась от горячего воска, что капал ей на пальцы. Вокруг было тихо, и Мэри поежилась, — даже птицы, в полдень еще вившиеся вокруг куполов, улетели. С юга, из-за реки на город шла огромная, черная грозовая туча, и где-то в Замоскворечье, уже сверкала холодная, голубоватая молния.
Мэри вздохнула и решительно нажала на бронзовую, массивную ручку.
В светелке было темно, и женщина, пристроив свечу в серебряный подсвечник, присев на лавку, погладила Ксению по спине. Та лежала, подтянув колени к животу, обхватив их руками, мерно раскачиваясь из стороны в стороны.
— Больно, — простонала девушка. «Почему так больно?».
Мэри помолчала, и, не отрывая ладони от острых лопаток, ответила: «Скоро пройдет, Ксения Борисовна. Давайте-ка, я тут в вещах вашей матушки покойной порылась, хоть и в кладовую их кое-как побросали, однако же, травы я нашла, отвар сделала. Я промою, и потом тряпки положу — все легче вам будет».
Ксения повернулась, и, взглянув на Мэри заплаканными, темными глазами, прошептала:
«Мне бы в петлю сейчас, Марья Петровна, да сил, не достанет».
Мэри намочила тряпку в прохладной воде и приложила ее ко лбу девушки. «Не надо, — мягко сказала она, — не надо, Ксения Борисовна. Сие пройдет и забудется, правда».
— Теперь и вправду только постричься, — неслышно сказала Ксения. «Кто меня такую замуж возьмет?». Она вдруг засунула костяшки пальцев в рот, и, кусая их, пряча рыдания, проговорила: «Господи, а я так хотела, чтобы это он был, так хотела! Он и не посмотрит теперь на меня! Марья Петровна, — девушка, кривя губы от боли, тревожно приподнялась, — а не понесу я?
Мэри невольно усмехнулась. «Нет, конечно. Сами же видели…, - она не закончила.
— Вы меня простите, — горько сказала Ксения. «Он мне кинжал к горлу приставил, и велел смотреть, ну…