Высокий, широкоплечий мужчина с ледяными, лазоревыми глазами, подбросил еще веток, и отошел, скрестив руки на груди. Она, было, попыталась вырваться, но веревки держали крепко, и Полли, услышав крик Александра: «Мамочка!», — разрыдалась, пытаясь протянуть к нему руки. Она вдруг подумала: «Я же видела это, видела. На Кампо деи Фиори, в тот день, когда сожгли синьора Бруно. Там был священник, высокий, с темными глазами, он еще посмотрел на меня. Он должен меня спасти, где он?».
Но вокруг не было, ни одного человека — только сильный, резкий западный ветер, что раздувал пламя, и тот мужчина напротив — он так и не пошевельнулся, только чуть улыбнулся красивыми губами и все продолжал следить за ней.
— Мамочка! — услышала она голос Александра. «Мамочка, ты что?»
— Ничего, сыночек, все хорошо, просто сон приснился, — не зажигая свечи, отозвалась Полли.
«Спи».
Ребенок засопел, а она, укрыв их обоих шелковым одеялом, прислушалась — в комнатах было тихо, Фрэнсис не возвращался.
Александр поворочался и Полли нежно подумала: «А ведь он родился ровно через девять месяцев после той ночи, когда казнили синьора Бруно. Хотелось жизни, да, — она невольно улыбнулась и застыла — дверь опочивальни чуть приоткрылась.
Фрэнсис стоял, устало привалившись к стене, потирая глаза, держа подсвечник. Полли осторожно встала, и муж сказал, целуя ее в лоб: «Дай мне переодеться во что-нибудь, это, — он потрогал забрызганный кровью камзол, — по дороге выбросим в Тибр. И сама собирайся, возьми деньги, больше ничего. До рассвета нам надо уйти из Рима».
— Почему? — непонимающе спросила Полли, беря Фрэнсиса за руку. «Ты не ранен?».
— Нет, — он усмехнулся. «Давай, любовь моя, как только его найдут, здесь, — он обвел рукой комнату, будет не протолкнуться от папских гвардейцев. И дороги они все перекроют. Я закрыл его дверь, и ключ выбросил в колодец по пути, но все равно, — Фрэнсис поежился, как будто от холода, — надо быстро добраться до Чивитавеккьи. Чезаре нас проводит».
— Ты очень бледный, — вдруг сказала Полли. «Давай я тебе вина принесу».
— Спасибо, — муж посмотрел на свои руки — под ногтями запеклась кровь. «Я, видишь ли, два десятка лет никого не убивал. Особенно, — он помолчал, — так».
— Он все сказал? — Полли принесла с кухни бутылку и Фрэнсис, отпив глоток, опустив веки, ответил: «Конечно, все. Девочка в Картахене, в монастыре Святой Терезы. И остальное, что просил Джон — он тоже сказал. У него очень кстати был разожжен камин, — Фрэнсис опять посмотрел на свои руки и пробормотал: «Надо вымыть».
— Я сейчас воды согрею, — Полли вдруг остановилась и спросила: «Как это было?»
— Не надо тебе об этом даже знать, — коротко ответил Фрэнсис и ушел в их опочивальню.
— Дай мне его, — попросил муж, когда они вышли на Площадь Цветов. Александр спокойно спал, и Фрэнсис, пристроив его удобнее, поцеловал ребенка в лоб.
— Как только пройдем заставу, на северной дороге траттория есть, — угрюмо сказал Чезаре, — ее хозяин — мой должник. Там лошадей возьмем. Что ты с ним сделал?
— Многое, — тихо ответил Фрэнсис. «Мне надо было, чтобы он заговорил, сам понимаешь».
Чезаре вздохнул и похлопал его по плечу. «Ты просто давно этим не занимался. У тебя руки дрожат, иди, побудь с женой, я понесу мальчика».
— Спасибо, — Фрэнсис нагнал Полли и, поднеся ее пальцы к губам, поцеловал: «Нам надо добраться до Бордо, там есть наш человек. Был, по крайней мере. Он пошлет донесения Джону, а там что-нибудь придумаем. В крайнем случае, отправлю тебя и Александра в Лондон, а сам…, - он не закончил и Полли твердо ответила: «Куда бы ты ни поехал, мы всегда будем с тобой».
Она увидела, как губы мужа чуть дернулись и добавила: «Как только окажемся на корабле, я уложу тебя спать. И не спорь со мной».
— Александру я все объясню, — помолчав, проговорил Фрэнсис. «Он умный мальчик, он поймет».
— Твой сын, — Полли на ходу приложила его ладонь к щеке и вздрогнула — она была холодной, как лед.
— Я забыл, — едва слышно, глядя вдаль, шепнул Фрэнсис, — забыл, как они просят о смерти.
Прости, пожалуйста. Печать я у него забрал, на корабле напишешь тогда письмо, ну, для твоей матушки.
— Конечно, — Полли оглянулась и спросила: «Синьор Чезаре, не тяжело вам?».
— Идите, идите, — отозвался Чезаре, — уже и застава скоро, хорошо еще, что мы, как бедняки одеты, меньше вопросов задавать будут.