— Я помню, — Федор чуть шлепнул ее пониже спины, — ваше высочество.
Она вышла на крыльцо, и, провожая мужа глазами, увидела, как он, отбив тряпичный мяч, усмехнулся: «Если кто хочет немного руками поработать, чтобы ваша синагога еще красивее стала — так пошли!».
Мальчишки ринулись за ним, и Лиза, почувствовав сзади кого-то, не глядя, обняла дочь.
— Вы на меня не сердитесь? — раздался тихий, взволнованный голос.
— Главное, — Лиза наклонилась и поцеловала теплый, каштановый затылок, — чтобы ты была счастлива.
Марья оправила шелковое, темно-синее платье, и, прижавшись головой к боку матери, сказала:
— Пойдем, посмотрим на маленькую Хану. Так свекровь пани Мирьям звали, покойную, она мне сказала. А Элияху учится, весь книгами обложился, — девочка весело рассмеялась.
— Пойдем, — Лиза протянула дочери руку, и они зашли в дом.
Интерлюдия
Лондон, октябрь 1613 года
Питер Кроу стоял на пристани усадьбы, и, вглядываясь в широкую, сверкающую под еще теплым, осенним солнцем, Темзу — улыбался.
— Четверо, — тихо рассмеялся он, засунув руки в карманы скромного, черного камзола.
«Господи, разве я мог подумать? Тридцать лет, и уже четверо детей».
Он, прищурившись, посмотрел на здания складов «Клюге и Кроу» на противоположном берегу Темзы и опять улыбнулся. «И в Марокко мы отлично съездили, — подумал Питер.
«Конечно, надо ставить факторию в Африке, на том южном мысе, и оттуда — идти дальше. И в Сурат кого-то посылать, постоянным представителем от компании. Правильно его величество сказал — пока на индийской земле не начнут рождаться наши дети, нечего и думать о том, чтобы Индия стала нашей».
— Любуешься? — раздался сзади тихий голос.
Питер, не оборачиваясь, протянул руку и спросил: «Как там наши жены?»
— Все хорошо, — Джон потянулся, и, закинув руки за голову, добавил: «Миссис Мияко с Анитой приехали погостить, все-таки шестеро детей — не шутка, помогают. Что, нет еще миссис Марты?»
— Там адмирал наверняка Стивена за руль посадил, — усмехнулся Питер, — и сейчас рассказывает ему, как правильно держать лодку в галфвинде. Насчет твоих планов, об этом острове на Карибах..
— Это мы с тобой вечером посидим, — Джон наклонился, и, окунув руку в прохладную воду Темзы, спросил: «Уильям этой неделей отплыл?»
— Да, — Питер внимательно посмотрел на собеседника и сказал: «Джон…»
Тот, выпрямившись, положив руку на шпагу, вздохнул: «Сейчас октябрь, Питер, они давно должны были вернуться».
— Начало октября, — упрямо заметил мужчина. «И ты же сам слышал, лето было плохое, ветреное, со штормами».
Джон ничего не ответил, и, поднимаясь по каменной лестнице к дому, сказал: «Я с Джованни сейчас поработаю, он тоже — скоро на континент отправляется, а потом — к вам на обед придем».
Он посмотрел сверху на каштановую голову Питера, и, вздохнув, выйдя на двор усадьбы Кроу, подумал: «Надо самому съездить в Амстердам, привезти маленького сюда. Полтора года ему уже, пусть в семье растет».
Джон помахал рукой мистрис Мак-Дугал, что стояла на каменных ступенях крыльца, и крикнул: «Я слышал, у вас ветчина сегодня, с каштанами и яблоками?»
— И сидр свежий, мистер Джон, — отозвалась та. «Не опаздывайте!»
— Ни в коем случае, — ответил тот, и, открыв ворота, выйдя в полуденную толпу на Бишопсгейт — повернул к собору Святого Павла.
Питер подал матери руку, и та, подобрав пышные, темно-зеленые, шелковые юбки, рассмеялась: «Ну, все в порядке, окрестили новую мисс Смолл. Хорошенькая девочка, на маму похожа. И волосы темные, и глазки. Маленькая, но, миссис Стэнли говорит, крепкая.
Тессой назвали».
— Дядя Питер, — племянник выбрался на пристань, — вы ни за что не поверите, птиц столько на церковной крыше собралось, что священник сказал — никогда в жизни еще такого не видел. А одна чайка летела за нами прямо до дома, пока мы Тессу несли, и потом тоже — в саду сидела.
— Ну отчего же, поверю, — Питер помог отчиму привязать лодку и улыбнулся: «Ну, беги, Стивен, раз ты у нас теперь крестный отец, то тебе мистрис Мак-Дугал отдельный десерт приготовила, по тому рецепту марокканскому».
— Я уже не маленький, — пробурчал Стивен, и Марфа, поцеловав белокурые волосы, согласилась: «Не маленький. Поэтому отдашь мне половину».
— Бабушка! — возмущенно сказал мальчик, и они, рассмеявшись, пошли к дому.
Виллем вздохнул, и, положив руку на плечо пасынку, сказал: «Ты подожди, Питер. Может, и вернутся они еще».