Девушка была в просторном, серого бархата платье. Мэри ласково поцеловала ее в лоб и сказала: «Спускайся осторожно, доченька, мы тебе тут поможем, и в лодке сразу на корму садись».
Энни неуклюже пошла к трапу, а Мэри, подхватив обоих детей на руки, глядя на панораму Лондона, весело улыбнулась: «Ну, вот мы и дома!»
— Дома! Дома! — закричали Питер и Марта, и Волк, наклонившись, забирая у нее Питера, ласково спросил: «А ты, мой дорогой, хочешь к папе?»
— Папа! — восторженно ответил мальчик, и Николас, глядя на них, тихонько вздохнул:
«Господи, да смогу ли я Питеру отца заменить? Они, конечно, будут видеться, но все равно…
— Сможешь, — твердо сказала Констанца откуда-то из-под его руки. Он поцеловал рыжий затылок и усмехнулся: «Я потом вернусь, отведу «Ворона» в Дептфорд, в сухой док. До рождества тут побудем, починимся, и отправимся дальше.
— С тобой, капитан Кроу, — она, на мгновение, поднесла к губам большую руку, — куда угодно.
Джордан протянул к нему ручки, и капитан, взяв сына, смотря в его темные, материнские глаза, рассмеялся: «А тебе, Джордан Кроу, нравится в Лондоне?»
— А! — важно сказал Джордан, широко улыбаясь, и Констанца, кивнув, глядя на шпили и крыши Сити, по правому борту корабля, согласилась: «Нравится».
Мистрис Мак-Дугал вышла на крыльцо и, крикнув: «Да зачем так стучать, все спят еще!», — заторопилась к воротам.
Тяжелые створки распахнулись и шотландка ахнула: «Капитан Кроу, мистер Майкл — вы живы!»
— Очень даже живы, — согласился Волк, и, подтолкнув вперед Мэри, улыбнулся: «А вот эту даму, мистрис Мак-Дугал, вы и не видели никогда. Как раз за ней мы во льды и ездили, и за дочкой ее — тоже».
— Вам надо лечь, — сказала озабоченно домоправительница, глядя на бледное лицо Энни.
«Вы, глядишь, тут и родите, миссис…
— Гудзон. Миссис Гудзон, — сказал Джон. «Это моя жена». Он тихонько коснулся руки Энни и сказал: «И правда, отправляйся в постель, завтрак я тебе принесу, хорошо?»
— И детей сколько, — ахнула домоправительница и спохватилась: «Да что же мы стоим, идемте, идемте, миссис де ла Марк спит еще, но я ее разбужу».
— Не надо, — раздался звонкий голос, и Марфа, подхватив широкое, утреннее платье светлого бархата, побежала к воротам.
— Шестьдесят три, — вдруг подумала Мэри, и шепнула дочери: «Это бабушка твоя, Марта».
— Баба! — девочка заворочалась на руках у Мэри и потребовала: «Сама!»
— Ты же моя сладкая, — Марфа опустилась на колени и раскрыла объятья. «Ну, иди, иди к бабушке, счастье мое».
Девочка быстро заковыляла к ней, и Марфа, оправив на ней бархатное платьице, на мгновенье застыла, прижавшись щекой к мягкой щечке ребенка.
— И верно, — Волк шепнул Мэри, — одно лицо, матушка твоя в детстве, наверное, такая же была.
Тунерк вдруг звонко залаял и от высоких, парадных дверей раздался недовольный голос:
«Что там за собака у нас появилась, мистрис Мак-Дугал? Вечером не было».
— Питер, — Мэри улыбнулась. «Братик! Мы вернулись!»
Он рассмеялся и сказал: «Да уж весь дом услышал, дорогие мои. Ну, не надо тут мерзнуть, на кухне уже очаги горят, я как раз завтракать собирался».
— Пять утра, — подумал Волк. «Ну да, впрочем, он ведь в шесть — уже на складах».
— Идите, идите, — махнула рукой Марфа, подняв внучку, — мы за вами. Она взяла дочь за руку, и, задержав ее, спросила: «Когда?».
— Тем декабрем, — Мэри помрачнела, и погладила дочь по голове. «Марте месяц как раз исполнился».
— А ты, я смотрю, в платье, — Марфа зорко взглянула на дочь и чуть улыбнулась.
— И ничего особенного, — сердито отозвалась Мэри, забирая ребенка. «Я и раньше платья носила, помните же».
Марфа поцеловала дочь в щеку: «Это тебе особенно идет, вот и все».
Женщина покраснела, и, пробормотав что-то — поднялась по ступенькам.
Марфа увидела, как Волк, наклонившись, что-то говорит Мэри, и, оказавшись рядом с ним, поднявшись на цыпочки, шепнула: «Ты, пока плавал, у тебя еще двое внуков родилось — у Дэниела сын, а у Марты дочка. Поздравляю, дедушка».
— С вами, — распахивая перед ней дверь, ответил Волк, — мне все равно не тягаться, Марфа Федоровна. Он оглядел увешанные шпалерами стены, и сказал: «Мы вам три шкуры белых медведей привезли, бивень нарвала, и еще всякую резьбу по кости, адмиралу понравится. А я смотрю, — он коснулся медного, чеканного блюда, — это из Марокко».
— Мы там, на охоту ездили, в пустыню, с гепардами, — раздался детский голос сверху. «Папа, милый, ты вернулся!»