Подводная лодка должна была выйти с верфи в десять часов вечера. Она делала пять миль в час. К полуночи они рассчитывали оказаться в заливе Бельмонт, и с утра начать следить за деревенскими пристанями.
Дэниел поужинал с Пинкертоном, рассказав ему о том, кто такой на самом деле Дрозд. Дэниел не видел смысла это скрывать. За свою карьеру майор Горовиц был спокоен. Он сегодня же ночью хотел встретиться с военным министром Стэнтоном и доложить результаты расследования.
-Более того, - размышлял Дэниел, - это произведет хорошее впечатление. Я не жалею даже своих родственников ради дела. Горовицы выше полковника еще не поднимались, а я стану генералом.
Дэниел знал, что Майкл, с похоронами, ночует в Белом Доме.
-Аталия у него в особняке, - хмыкнул майор Горовиц, - он, наверняка, оттуда выехал, как джентльмен. Навещу кузена, покажу ему записи допроса Вильямсона. Если он знает, где Мэтью, он мне все расскажет.
За кофе Дэниелу принесли маленький конверт. Майор распечатал его и пробежал глазами записку: «Хорошие новости, Аллен. Я в столицу, к утру вернусь. Предполагаю, что к тому времени придут сведения из залива Бельмонт и Мэриленда».
Равнину южнее Вашингтона, за Потомаком, прочесывали полицейские. К городским врачам Бут не обращался, в этом Дэниел был уверен.
-Мэтью знает, где Бут, - Дэниел выехал на северную дорогу, - найти бы еще Мэтью. Майкл заговорит, это я обещаю.
Он пустил своего гнедого рысью, повторяя изящные, написанные мелким почерком строки: «Уважаемый майор Горовиц, мне необходимо встретится с вами по делу, касающемуся моего отца. Умоляю вас, не откажите мне сообщить, где и когда мы бы смогли увидеться. Искренне ваша, Аталия Вильямсон».
-Не откажу, - Дэниел, на мгновение, закрыл глаза: «Конечно, не откажу».
Он обернулся и посмотрел на темно-красные, мощные, кирпичные стены тюрьмы. Закат окрасил воду Потомака в алый цвет. Над палубами кораблей метались чайки. Дэниел заметил, что из ворот верфи выходит паровой буксир. Вода за ним едва заметно бурлила. Он знал, что Макс его не может увидеть, но все равно помахал рукой.
Под водой, в кромешной темноте, Степан усмехнулся: «Посмотри. Заодно разберешься, как перископ работает». Макс опустился на колени и присвистнул: «Вот это да!». Они ощутили толчок. Буксир вывел их на середину Потомака. Канат, соединявший лодку с кормой корабля, убрали.
-Вот и все, - Степан зажег фосфорную спичку и посмотрел на свой хронометр, - десять вечера. Мы в автономном плавании.
Было слышно, как мерно работают поршни в машинном отделении, пахло перегретым воздухом. Макс посетовал: «Курить жаль, нельзя. А почему так, если спичками можно пользоваться?»
-Потому, - Степан потер затекшую шею, - что тогда здесь нечем дышать будет. Придется потерпеть. Я рассчитываю двое суток под водой провести. Или меньше, если мы их раньше поймаем.
-Поймаем, - Макс услышал спокойный голос Дэниела: «Насчет Мэтью - это государственная тайна, поэтому пока ни слова кузену Степану. Если вы его найдете, конечно, можешь рассказать».
-И его и Бута с Херольдом, - Макс, нагнувшись, пробирался в машинное отделение. Под водой он чувствовал себя отлично. Макс не зря больше года работал забойщиком. «Пласт моей бригады был в полумиле под землей, - сказал он Степану, - я там по шесть часов кряду с киркой лежал. Десять футов воды меня не испугают».
Лодка, набрав ход, проскользнула между фрегатами и скрылась на востоке. Над болотами Мэриленда поднялась бледная луна.
Майкл, действительно, переехал в Белый Дом. Утром, после того, как он привез Аталию в особняк, началось прощание с президентом. Вскоре катафалк должны были доставить в ротонду Капитолия, а оттуда на вокзал, где готовился особый поезд от военного ведомства. Майклу надо было рассылать телеграммы в города по пути следования, сидеть с начальником железнодорожного департамента, генералом Мак-Каллумом, рассчитывая маршрут. Они собирались миновать семь штатов и сделать одиннадцать остановок на пути в Спрингфилд, на кладбище Оак-Ридж. Там должны были похоронить президента и его третьего сына, Уильяма, умершего два года назад.
Майкл успел сбегать домой и нашел Аталию в библиотеке. Она сидела, забившись с ногами в большое кресло, в простом, саржевом платье кузины Марты, обхватив коленки руками. В комнате было сумрачно, бархатные гардины она задернула. Майкл остановился на пороге:
-Господи, бедная моя девочка..., Может быть, сейчас обвенчаться? Нет, страна в трауре..., И ее отец..., - он посмотрел на бледное лицо Аталии, на темные круги под глазами. Тихо подойдя к девушке, Майкл обнял ее за плечи. Аталия плакала, жалобно, как ребенок. Майкл решил: «Похороню Линкольна и попрошу об отставке. Когда отца Аталии казнят, это будет во всех газетах. Президент мне ничего не говорил, но это пока. В Белом Доме просто не знают, что мы помолвлены...»
Аталия всхлипнула и неразборчиво сказала: «Я все понимаю, Майкл..., У тебя карьера...»
-У меня ты, - Майкл нагнулся и поцеловал белый, нежный лоб: «Ты моя любовь и так будет всегда. Ты ни в чем не виновата. Завершу дела и подам в отставку. Проживем, ничего страшного, - он погладил белокурые волосы. Аталия сглотнула: «Может быть, сказать Майклу, что я отправила записку майору Горовицу? Они родственники..., Нет, зачем, нельзя о таких вещах говорить, это может принести несчастье. Если..., когда папу спасут, тогда и скажу, - она, незаметно, перекрестилась.
Майкл, утром, в столовой, оставил ей деньги и записку: «Пожалуйста, любовь моя, купи все, что тебе надо». Аталия только сбегала за простыми чулками, и зашла на городскую почту. Майор Горовиц был в адрес-календаре. Аталия поняла, что он живет по соседству с Майклом. Она вспомнила, как мисс Фримен и рав Горовиц пригласили ее к ланчу: «Я была у них дома, - обрадовалась Аталия, - я знаю, как туда идти. Это за две улицы от Майкла, совсем близко».
Вернувшись в особняк, она бродила по комнатам, рассматривая карты времен войны за независимость, семейные портреты Бенджамин-Вулфов, безделушки колониальных времен. Майкл рассказал ей, что дедушка Тедди, продав имение в Виргинии, перевез в Вашингтон обстановку и библиотеку.
-Мы детьми здесь не жили, - объяснил Майкл, - папа нас возил в Европу. Когда он в столице обосновался, папа дом снимал. Здесь кузина Марта выросла, а потом дедушка Тедди завещал этот особняк папе. Мы сюда подростками переехали.
Майкл показал ей образ Мадонны, Богородицы, как ее называли русские, и родовую саблю Воронцовых-Вельяминовых. Икону он отвез в госпиталь, вместе с книгами, сложенными в саквояж. Вернувшись оттуда, Майкл улыбнулся: «Кузине Марте лучше».
Сидя у ее постели, Майкл решил не говорить кузине об аресте Вильямсона. Семья еще не слышала о его помолвке: «Кроме Дэниела, - вздохнул Майкл, - но здесь ничего не сделаешь. И Дэниел не скажет никому, зачем ему это?». Марта знала, что муж, вместе с Максом, ушел в залив Бельмонт на подводной лодке. Степан прислал ей записку с верфи.
- Меня не взяли, - обиженно заметил Петенька, сидя на своей койке, разбирая книги: «А я бы мог...»
-Еще чего не хватало, - отрезала Марта. Майкл увидел, как она морщится, и, озабоченно спросил: «Позвать врача?»
-Незачем, - отмахнулась Марта: «Барнс говорил, что будет больно. Опиум я больше принимать не хочу».
Она действительно отказалась от опиума.
-Если там дитя, - нежно подумала Марта, - ни к чему это. Мало ли что. Девочка. Степа ее баловать будет, и Петенька тоже. К Рождеству на свет появится. Надо будет выбрать дом на Темзе. Питер поможет, он хорошо в недвижимости разбирается. Заживем спокойно. Семья вместе соберется, наконец-то.
Когда Майкл собрался уходить, Марта, внезапно, взяла его за руку: «Что случилось? У тебя лицо какое-то, - женщина поискала слово, - не такое».
Петенька играл во дворе. Здесь было много детей. Цветные санитары и уборщики, с семьями, жили в бараках, возведенных на поле за госпиталем. Марта, слыша его веселый голос, невольно, усмехнулась: «У Петеньки никаких предрассудков не будет. Он и с китайскими детьми дружил, и с японскими..., Грегори индиец, наполовину. Потом, может быть, на Суэцкий канал отправимся..., Вот и хорошо».