-Мама умерла, - отчаянно подумал Петенька: «Господи, как я теперь, без мамы..., Я круглый сирота..., Папа..., - он вспомнил, как дядя Майкл обнял его и вздохнул: «Твой отец погиб, как герой, милый. Америка будет им гордиться».
Петенька тогда заплакал, прижавшись лицом к плечу дяди Майкла, а тот все гладил его по голове.
-И маме плохо, - Петенька вытирал слезы, - врач сказал, что она при смерти. Господи, я один останусь..., Папа..., - он увидел веселые, лазоревые глаза, его улыбку, услышал смешливый голос: «Так и работай, Петр Степанович. Хорошо себя покажешь, в десятники переведу». Когда они прокладывали тоннель, на перевале Доннера, они с отцом, в обеденный перерыв, приходили домой. Вкусно пахло маминым супом, они мыли руки. Мама ставила на стол горячий, только с очага горшок. Отец рассказывал Петеньке о Сибири: «Здешние горы на Алтай похожи, - говорил Степан, - а Великие Озера, на Байкал. Вырастешь, Петька, и обязательно в Россию вернешься. Помолишься, на могилах наших, родовых».
-Папу на Арлингтонском кладбище похоронят, - Петенька сглотнул, - дядя Майкл сказал. Потому что он военный был. Если бы можно было с ним попрощаться..., - Петенька вздрогнул и поднял голову. У доктора Барнса лицо было усталое, однако хирург улыбался. «Все хорошо с твоей мамой, - тихо сказал врач, - это я тебе обещаю, Питер. Просто шов у нее воспалился, отсюда и жар. Но мы ей хинин будем давать, и она пойдет на поправку».
Майкл молчал, глядя на ворота госпиталя. Приехав сюда, с запиской о том, что кузен Степан погиб, он спросил: «А капитан де Лу?». Врач, что провел его в морг, пожал плечами: «Такого здесь не было, живого, или мертвого».
Майкл стоял, глядя на умиротворенное, спокойное лицо мужчины. Раны на шее видно не было. Его накрыли простыней до самого подбородка. Он прикоснулся ладонью к рыжим волосам: «Прощай». Майкл нашел мальчика. Он сидел в углу какого-то коридора, на шаткой скамье, и тихо плакал. «Мама, - Петенька поднял голубые глаза, - мама умирает, дядя Майкл».
Он увел ребенка во двор, и сказал ему, что отец его погиб на подводной лодке. Мальчишка только вздрогнул, и прижался ближе к Майклу. Тот вспомнил:
-Когда папу убивали..., он вытолкнул Констанцу из экипажа, велел ей бежать..., а ее все равно застрелили. Четыре года девочке было, всего четыре..., Хотя бы папа этого не видел. Он умер, думая, что Конни спаслась. Найти бы тех мерзавцев, но где их сейчас искать?
Петенька вытер нос рукавом рубашки и робко спросил: «Доктор Барнс, а можно мне..., можно папу увидеть? Пожалуйста, - он уцепился за руку врача и тот кивнул.
Они ушли вниз. Майкл, закурив папиросу, сидел на полуденном солнце, думая о том, что кто-то должен сказать Марте о смерти мужа, когда она придет в себя, о том, что надо подать прошение об отставке, завтра. Он закрыл глаза:
-Это я виноват. Не задержал Мэтью, не остановил его..., Но ведь он мой брат..., Господи, прости меня. Увижу ли я его теперь, и когда? Надо будет сдать дом и уехать с Аталией в Европу, после траура. Ее отца повесят..., - Майкл очнулся от стука копыт.
Высокий, в холщовой куртке, всадник, спешился. Майкл поднялся. У Макса было хмурое, замкнутое лицо, на щеке виднелся свежий синяк.
Он подошел к ступеням: «Твой брат в тюрьме Арсенала, Майкл. Если хочешь его увидеть, отправляйся туда. Ты успеешь, трибунал назначен на вечер. С ним Дэниел сейчас. Мы..., - Макс осекся, - я его привез из Колчестера, твоего брата. Его и кузена Степана. То есть тело, - поправил себя Макс.
Во дворе было тихо. Макс, взглянув на лицо кузена, даже испугался. Майкл стоял, молча, угол рта у него подергивался: «Это Мэтью..., Мэтью его убил?»
-Да, на моих глазах, - кивнул Макс, - Мэтью в него стрелял…, - он махнул рукой, и, не закончив, пошел к боковой двери. Майкл зачем-то подумал: «Там подвал. Морг. Мой брат убил мужа кузины Марты».
Наверху, в синем, безоблачном небе пела какая-то птица. Было слышно, как шаркает метла уборщика в коридоре первого этажа. Майкл опустился на крыльцо и заплакал.
Волк сидел на скамье, у кирпичной стены тюрьмы, вытянув длинные ноги, жмурясь от закатного солнца. Он оставил сына Марты на попечение врача. Барнс уверил его, что с кузиной все будет хорошо. Выйдя во двор госпиталя, Макс кивнул в сторону ворот: «Поехали, у меня экипаж».
Экипаж был тот самый, что Макс забрал еще в Колчестере. Майкл, садясь в него, заметил на полу засохшую кровь и отвернулся. Макс откинулся на потрепанную спинку сиденья. Он вспомнил свои руки, испачканные в крови. Волк стащил кузена вниз, но было поздно. Пуля разорвала сонную артерию. Макс выбрался из люка и прыгнул в еще холодную воду залива. Мэтью упускать было нельзя. Макс плавал, как рыба. В детстве бабушка и дядя Поль возили их в Остенде. Бабушка заставляла мальчиков купаться в Северном море даже зимой. Нырять, на двадцать футов, Макс научился на швейцарских озерах.
-Хотя там вода была прозрачней, - он открыл глаза и осмотрелся. Он увидел обломки катера, труп, опускавшийся на дно, и человека, что быстро плыл прочь от места крушения. Макс поймал первую, подвернувшуюся под руку доску. Догнав Мэтью, Волк ударил его по затылку. Он вытащил потерявшего сознание Дрозда на причал, и обернулся. Подводная лодка покачивалась на волнах залива.
-Я сейчас, - пообещал Макс, разрывая свою рубашку, связывая Мэтью. Тот приходил в себя. Деревенька ожила, люди, услышав взрыв, торопились к берегу. Макс чертыхнулся: «Они сейчас увидят субмарину. Предполагалось, что это военная тайна».
Однако он мог не волноваться. Здесь, в глуши, никто даже не понял, что перед ними. Телеграфа, в Колчестере, конечно, не было. Ближайший шериф находился в пятнадцати милях от деревни, в Провиденсе. Волк велел привести ему хорошую лошадь. Получил он, конечно, клячу, но выбирать было не из чего. Экипаж тоже был старый. Макс не хотел рисковать и оставлять Мэтью в Колчестере. Они были в южном штате, Виргинии. Волк знал, что, стоит ему только уехать одному, как Дрозда немедленно отпустят, да еще и снабдят деньгами на дорогу.
-Прогуляетесь со мной, кузен, - издевательски сказал он, подсаживая связанного Мэтью в экипаж. Тело Степана Волк перенес в свободную комнату на местной почте:
-Морга у вас нет, врача тоже, а это все-таки собственность правительства Соединенных Штатов, - он указал на маленький флаг над стойкой.
-Вы государственный служащий, - сказал Макс толстенькому почтмейстеру: «Имейте в виду, пока я еду в Провиденс, вы здесь за все ответственны. И не пускайте никого на причал, - Макс чуть не улыбнулся, - взрыв, что вы слышали, может быть не последним».
Он был уверен, что теперь все деревенские зеваки даже на полмили к заливу не подойдут.
Кузен Мэтью всю дорогу молчал. Волк сдал его на руки шерифу в Провиденсе, вернулся за телом, и оказался в столице только поздним вечером. Глаз он так и не сомкнул. Военный министр Стэнтон, после доклада Волка, отправил его на верфь. Надо было отбуксировать лодку вверх по реке, обратно в Вашингтон.
Макс зевнул и услышал холодный голос Дэниела:
-Он все рассказал. Даже не пришлось принимать, - майор Горовиц усмехнулся, - особые меры. Он сдал дом, где должны были прятаться Бут и Херольд, в Мэриленде. Мы уже отправили туда людей. Впрочем, - Дэниел затянулся папиросой, - это ему не поможет. Трибунал начинает заседать в десять вечера. Думаю, им понадобится не более четверти часа, чтобы приговорить его к смертной казни. Как Марта? - Макс, искоса, взглянул на Дэниела.
У кузена было довольное, спокойное лицо. Он сидел рядом, на скамье, глядя на послеполуденное солнце над Потомаком, отпивая кофе из оловянной кружки. «Ей лучше, - Макс улыбнулся и сразу же помрачнел, - но надо будет ей сказать, Дэниел..., Когда она придет в себя, конечно».
-Стэнтон подписал распоряжение о том, чтобы кузена Степана похоронили на Арлингтонском кладбище, на семейном участке, - Дэниел поднялся, - я сам потом навещу Марту.
Дэнниел думал об Аталии. Когда Макс привез в тюрьму Майкла, Дэниел, взглянул на измученное лицо кузена: