-Ты здесь не для этого, - напоминала она себе, когда при ней разговаривали врачи и санитары.
Она услышала о том, что британцы хотели взорвать затопленные корабли, но им это не удалось. У русских было какое-то новое, подводное оружие.
-Стивен говорил, что он этим займется, - вспомнила Марта. «Господи, надеюсь, с ним все в порядке». Ее держали в отдельной палате, и обращались с ней вежливо. Когда ее стали осматривать, Марта сделала вид, что очнулась. Девушка потребовала себе горячей воды и мыла. Ей принесли старое, потрепанное женское платье. Оно было длинным и широким, но Марта, вооружившись иглой, привела его в порядок. Пистолет был надежно спрятан за чулком. Она сразу отдала начальнику госпиталя свой паспорт. Когда за ней приехали два жандарма из Симферополя, девушка, спокойно поблагодарив врачей, села в экипаж.
Она почему-то все время думала о том рыжем, высоком военном.
-Дедушка Теодор тоже рыжий был, - сказала себе Марта. «И глаза у него были голубые, а у того синие. Нет, как у кузена Питера, как у Стивена, лазоревые глаза. Да что это я, - она разозлилась, - сын дедушки Теодора был государственным преступником, кто бы пустил его детей на войну?»
Марта посмотрела из-под ресниц на того, кто сидел за столом. Рука еще висела на косынке, но рана заживала отлично. «Конечно, - вздохнул русский врач, прощаясь с ней,- останется шрам, мадемуазель, но здесь мы ничего сделать не можем».
-Я приехала в Лондон, чтобы учиться на медицинскую сестру, - Марта улыбалась, - у доктора Чарльза Веста, в его новой больнице для детей, на Грейт-Ормонд стрит.
Ее имя было в списке сестер госпиталя. Доктор Вест, в случае если бы кто-нибудь начал интересоваться Мартой, был готов подтвердить ее рассказ.
Марта покачала маленькой ножкой, в потрепанной туфле: «Там я познакомилась с мисс Найтингейл. Когда началась война, нас, отправили сюда, в Крым. Вот и все, - прозрачные, зеленые глаза посмотрели на мужчину. Тот, невольно, подумал: «Очень хорошенькая. И охота ей с ранеными возиться, ей бы на бал, танцевать..., Хотя у нас тоже женщины в госпиталях трудятся».
-Мы ползли, чтобы вытащить трупы солдат, - вздохнула Марта, - это наш долг, обеспечить погибшим христианское погребение, - она перекрестилась.
На ее медальон не обращали внимания. Мало ли что носит девушка на шее, особенно, если эта шея, усмехалась про себя Марта, такая красивая.
Человек повертел в руках паспорт: «Вообще, конечно, положено ее отпустить. Америка нейтральное государство. Но мало ли что, линия фронта рядом. Если ее сюда подослали, чтобы сведения собирать, меня потом за такое по голове не погладят. Ладно, - он передал Марте бумаги. Жандарм, сухо, сказал: «Надеюсь, вы понимаете, мадемуазель, время сейчас военное. Мы обязаны быть бдительными».
Марта кивнула: «Конечно, ваше превосходительство, я согласна присоединиться к пленным. Можете отвезти меня в бараки».
-Что вы! - человечек испугался. «Об этом и речи быть не может. Просто оставайтесь в Симферополе. Снимите какую-нибудь комнату и приходите сюда, в участок, отмечаться. Раз в неделю. А когда война закончится, - он развел руками, - езжайте на все четыре стороны».
-Ничего, - хмыкнула Марта, - я найду способ, как отсюда выбраться. Надо сходить в синагогу местную. Я слышала, кенаса она называется. Отыщу там Синани.
Человечек увидел, как грустно клонится вниз бронзовая голова, и услышал тяжелый вздох: «Только у меня совсем нет денег, месье..., Я, конечно, найду работу, буду преподавать французский, но пока...»
-Черт с ним, - решил жандарм, - проведу этот расход по какой-нибудь статье. Жалко ее, совсем девчонка. Чуть не плачет.
-Пойдемте, - велел он, поднимаясь.
Марта вышла из полицейского участка с двадцатью рублями в кармане и тихонько усмехнулась. Когда ей выдавали деньги, жандарм в форменном мундире спросил у человечка: «Ваше превосходительство, может последить за ней?»
Тот махнул рукой: «Да зачем? Девятнадцать лет девице. Вы посмотрите на нее, Илья Павлович, от горшка два вершка, ничем она не опасна. Будет приходить к вам, каждый понедельник, отмечаться, а в остальном пусть живет себе спокойно».
-Замуж, может, выйдет, - ухмыльнулся жандарм. «Сядет на кухне, и не полезет больше в такие дела».
-Как же, - кисло заметила про себя Марта. Приняв деньги, прослезившись, она выдохнула: «Спасибо вам, ваше превосходительство, большое спасибо!»
Она подставила лицо жаркому солнцу: «Сначала в кенасу, встретиться с этим Синани. Узнать у него, как отсюда выбраться на север. Тетя Джоанна мне рассказывала, в Брюсселе. Она после восстания на Украине с еврейским обозом оттуда уехала. Их и не проверяют вовсе».
Марта вздрогнула. Рядом с ней раздался стук копыт, мужчина осадил красивого, белого жеребца. Спрыгнув на землю, приложив пальцы к папахе, он спросил по-русски: «Вы что-то ищете, мадемуазель?»
Всадник был черноволосый, с такой же черной, ухоженной бородой, белозубый, высокий, в черкеске. Марта увидела золотой эфес шашки у него за поясом.
-Я не говорю по-русски, месье, - вежливо ответила она. Мужчина рассмеялся: «Очень кстати. Освежу свой французский. Сами понимаете, на войне, - он развел руками, - с этим сложно. Капитан князь Нахичеванский, Исмаил Хан Эхсан Хан оглы, - он поклонился, - помощник командира четвертого конно-мусульманского полка».
-Мадемуазель Марта, - руки она не подала. «Спасибо, месье, я ничего не ищу. Всего вам хорошего».
Марта поклонилась. Он, настойчиво, предложил: «Давайте я вас провожу, мадемуазель. Не стоит девушке ходить одной. Время военное».
Бронзовая бровь взлетела вверх: «Здесь глубокий тыл, месье...- Марта с трудом выговорила, - месье Нахичеванский...»
-Можно просто: «Ваше сиятельство» - он легко улыбнулся. У него были острые, крупные, хищные зубы. Марта повела носом. Пахло от него порохом и конским потом.
-Ваше сиятельство, - повторила девушка и внезапно рассмеялась: «Так даже удобнее. Я вряд ли запомню ваше имя. Я сама доберусь. Большое вам спасибо и всего хорошего, - со значением повторила она.
Марта уходила по узкой, пыльной улице. Шелестели листья тополей, сияло яркое, полуденное солнце. Капитан, глядя вслед ее стройной, в простом платье, спине, заметил, как блестят бронзовые, стянутые в тяжелый узел волосы: «Не помните. Но запомните, мадемуазель Марта, это я вам обещаю».
Он легко вскочил в седло и обернулся. Девушка заворачивала за угол.
-Найду, - пообещал себе князь и пришпорил коня.
В кенасе все оказалось просто. Синани, пожилой, кругленький старичок, с ухоженной, седой бородкой, выдал ей триста рублей. Когда Марта предложила оставить расписку, купец отмахнулся: «У меня с раввином Судаковым давняя дружба. Хоть они, - Синани усмехнулся, - нас евреями и не признают, но религия религией, а дела делами. Не беспокойтесь, все будет в порядке».
Обоз на север, в Литву, отправлялся в следующем месяце. Синани пообещал: «Вам наши бумаги сделают, караимские. Нам разрешено жить вне черты оседлости. Спокойно въедете с ними в Санкт-Петербург, - он подмигнул девушке и стал отсчитывать деньги.
Марта стояла перед аккуратным зданием с вывеской «Товарищество виноторговли Христофорова и К°». Она прошла мимо церкви, мимо Дворянского собрания и огляделась:
-Здесь, наверняка, комнаты сдаются. Но как с хозяйкой объясниться..., Надо будет адрес в полиции оставить, когда отмечаться приду. А потом, - она рассмеялась, - пусть меня ищут, хоть по всему Крыму.
-Что такого смешного, сударыня? - спросил веселый голос сзади, тоже по-русски. «Вы так заразительно хохочете, и я решил узнать, что это за шутка».
Марта повернулась. Он был лишь чуть старше и немного выше ее, русоволосый юноша в простом, темном сюртуке, с непокрытой головой. Глаза у юноши были карие, большие, щеки загорелые. Марта увидела пятна на его пальцах.
Девушка сказала, по-французски: «Я, к сожалению, не понимаю русского, месье...»
-Месье Менделеев, - он поклонился. «Я преподаю естественные науки - юноша поднял руку и повертел ей перед носом Марты, - в здешней гимназии. Пятна, которыми вы, мадемуазель, изволите любоваться, от химикатов. Так что за шутка? - он широко, заразительно улыбался.