-А если бы..., - он сглотнул и почувствовал, что краснеет, - если бы держало, мадемуазель Марта?
Она, внезапно опустилась на деревянные, нагретые солнцем ступеньки: «Садитесь, месье Дмитрий». Он, послушно, устроился подле. От нее пахло жасмином, золотая цепочка уходила вниз, под белый воротник платья сестры милосердия.
-Я знаю, - Марта подперла подбородок кулачком, - знаю, что вы хотите мне сказать, месье Дмитрий.
Девушка, внезапно, вспомнила лазоревые глаза капитана Кроу, и, невольно, улыбнулась. Вечер был теплым, звонили колокола церквей. Марта, взяла его руку: «Месье Дмитрий, я не могу вам ничего обещать».
-Ваше сердце занято, - угрюмо отозвался Менделеев. «Ничего страшного, я понимаю».
-Нет, - девушка вздохнула. «Вы мне дороги, как друг, вот и все. Пожалуйста, не обижайтесь».
Он наклонил русоволосую голову и поцеловал маленькую, сильную, руку, с жесткими пальцами, пахнущими мылом и карболкой.
На следующий день Марте принесли роскошный букет алых роз. Вестовой в черной папахе щелкнул каблуками блестящих сапог и сказал, по-русски: «От его сиятельства князя Нахичеванского. И вот еще, - он протянул девушке бархатный футляр.
Там лежал тяжелый, безвкусный золотой браслет. Марта прочла записку. Его сиятельство, на витиеватом французском языке, восхищался ее красотой и просил о свидании.
-Мы можем поехать в горы, к водопадам, чтобы, под звуки алмазных струй, проникнуться красотой природы, - Марта подняла бровь и быстро набросала: «Благодарю вас, я очень занята и не смогу принять ваше предложение».
Браслет она вернула, а цветы положила на могилы умерших солдат, на военном кладбище, за окраиной города. Там хоронили и английских пленных. Бараки, где жили интернированные, были окружены высокой, деревянной стеной. Пленным не разрешали ходить по городу. Врачи из госпиталя ездили туда, но сестер в бараки не пускали. «Да и как я передам записку для семьи? - думала Марта: «Их тоже здесь до конца войны держать будут».
Нахичеванский больше ее не беспокоил.
-Слава Богу, - с облегчением выдохнула Марта, - на фронт вернулся. Наверняка, мой адрес в участке узнал. Он все-таки офицер. Значит, тому военному, - она приложила ладони к покрасневшим щекам, - тому военному, его тоже дадут..., Я помню, его все слушались. Скорее всего, он там был старший по званию. Господи, да о чем это я? Он обо мне и думать забыл.
Она ходила в госпиталь, на уроки, Менделеев приносил ей французские книги из библиотеки. По вечерам она читала, готовилась к занятиям, или гуляла с ним в городском парке.
-До войны, мне рассказывали, - как-то раз, весело, заметил Менделеев, - здесь балы устраивали. А теперь в Дворянском собрании управление тыла. Но мы развлекаемся, как умеем. Карты, пикники, вечеринки..., - он взглянул на Марту. Та, мягко, ответила: «Какие вечеринки, месье Дмитрий? Мне в семь утра в госпитале надо быть».
Она действительно засыпала, едва ее голова касалась, простой, холщовой подушки. Марта потушила окурок. Зевнув, разнежившись на солнце, девушка насторожилась. В коридоре раздался властный, знакомый голос: «Нет, нет, полковник, не спорьте со мной. Незачем ходить с осколком шрапнели в плече. Сейчас я его вытащу, и поедете дальше, по своим делам».
-Я бы обошелся, Николай Иванович, - усмехнулся его собеседник, - он совсем маленький, не беспокоит. А дел у меня много.
-Не займет и четверти часа, - Пирогов поднял руку с дымящейся в ней сигарой.
Они столкнулись с главным хирургом армии у входа в госпиталь. Степан подумал, что раз девушка была медицинской сестрой у британцев, то вполне может оказаться здесь. «А если нет, - решил он, спешиваясь, - то в полиции мне скажут, где она».
Пирогов курил, стоя на крыльце. Завидев его, хирург крикнул: «Полковник! Неужели вы все-таки решились последовать моей рекомендации, и приехали избавиться от этой шрапнели?»
После того, как подводная лодка с шестовой миной удачно преградила британцам вход в бухту, Тотлебен вызвал Степана. Генерал сварливо сказал: «Вы там что-то вроде отпуска просили, на пару дней. Поезжайте, разрешаю, раз вы у нас теперь к ордену представлены». Той же ночью Степана легко ранило на Малаховом кургане, когда он проверял состояние укреплений. Пирогов был в полевом госпитале, и хотел сразу вынуть осколок. Началась атака британцев, и хирург отпустил Степана, взяв с него обещание, явиться на операцию.
-Сейчас мы сестру найдем, - Пирогов прислушался и крикнул: «Кто-нибудь!»
Дверь заскрипела. Степан замер. Она стояла на пороге, маленькая, с убранными под чепец бронзовыми волосами. На ней было коричневое платье сестры милосердия. Зеленые глаза остановились на его лице и девушка нежно покраснела.
-Не может быть, - Марта едва не пошатнулась. «Нет, нет, этого не может быть».
Воротник его потрепанного, без погон, мундира, был расстегнут. Марта увидела на крепкой шее маленький, детский крестик, золотой, с крохотными изумрудами.
У Марты дрожали руки. Пирогов с недоумением на нее покосился. Хирург не называл военного по имени. Она, передавая ему пинцет, подставив оловянную миску, вытирая кровь, повторяла себе: «Не красней. Не смотри на него. Это подозрительно. Но крестик? Откуда он взял этот крестик?»
Плечо было сильным, загорелым. Девушка, коснувшись его пальцами, вздрогнула. Раненый глубоко вздохнул. Марта пробормотала: «Простите».
-Ничего, - он тоже покраснел и отвел глаза.
-Она тебя и не узнает, - горько сказал себе Степан. «Все с ней в порядке, в госпитале работает. Езжай обратно на фронт».
Он почувствовал запах жасмина, рядом, так близко, что у него, на мгновение, закружилась голова. У девушки были длинные, темные ресницы. Бронзовая прядь выбилась из-под чепца и щекотала нежную, гладкую щеку.
-Надо спросить, - велела себе Марта. «Но как? Он сейчас встанет и уйдет, и я больше никогда его не увижу».
Его коротко стриженые, рыжие волосы пахли чем-то свежим.
-Морем, - поняла Марта, и заставила себя устоять на ногах. Обветренные, красивые губы улыбнулись. Он, весело сказал, по-русски: «Спасибо, Николай Иванович. Теперь, как я понимаю, все в порядке?»
-В полном порядке, - хирург вытер руки и присвистнул: «Слышу, раненых привезли. Мадемуазель Марта, приберите здесь все, проводите полковника и спускайтесь. У нас сейчас будет много работы».
Дверь захлопнулась, в операционной настала тишина. Он взял свою белую, потрепанную, льняную рубашку. Марта отвернулась.
-Я вас искал, мадемуазель, - услышала она его голос. Откашлявшись, девушка спросила: «Почему?»
-Вы меня не помните, - мужчина надел старый китель без погон, - а я вас запомнил. Когда вас взяли в плен, я был там, на Малаховом кургане. Я просто…, - он замолчал. Марта перебирала пальцами край своего фартука: «Что, ваше превосходительство?»
-Я даже не могу ей сказать, как меня зовут, - вздохнул Степан. «А она Марта. Как бабушка. Какое имя красивое».
-Просто, - он собрался с силами, - хотел удостовериться, что с вами все в порядке.
Степан обеспокоенно взглянул на нее и вдруг улыбнулся:
-Не обижают вас? Крыша над головой у вас есть? Деньги? Потому что, мадемуазель Марта, если вам что-то, хоть что-то надо..., - он не закончил и покраснел еще сильнее.
-Мне надо, чтобы он меня обнял, - поняла Марта. «Господи, что это со мной, меня ноги не держат..., Вот, как это бывает».
Бабушка затянулась папироской и помешала угли в камине. В окна стучал мелкий, холодный зимний дождь. Деревья в саду гнулись под сильным ветром.
Марта закуталась в кашемировую шаль. Девочка, робко, спросила: «А почему вы с его светлостью сразу не объяснились? В Лондоне, как увидели друг друга? Если вы влюбились, с первого взгляда?»