-Сейчас мы поедем, - предупредил ее Шамиль, - у тебя все есть, что нужно?
Марта обвела глазами возок. В нем была даже масляная лампа, освещавшая кувшин с ключевой водой, блюдо с фруктами и сладостями. «Спасибо, ваша светлость, - поблагодарила она, - вы очень добры. А куда, - Марта замялась, - куда мы едем?»
-В Гуниб, мою крепость, - было слышно, как трещат факелы, как переговаривается конвой:
-Это на востоке, у моря. По дороге сделаем несколько остановок, ты сможешь отдохнуть. Спокойной ночи, - возок тронулся.
Марта присела под лампу. Взяв томик Достоевского, пролистав его, она прочла: «И вы ко мне из комнатки вашей смотрели, и вы обо мне думали».
-Я думаю, Степушка, - она приложила книгу к щеке: «Мы с маленьким думаем. Мы найдем тебя, обязательно, я верю». Она улыбнулась и повторила: «Найдем». Две сотни вооруженных всадников, проехав по мосту, стали подниматься вверх, направляясь на восток. Над перевалом всходила полная, низкая луна, в ее свете блестели, переливались снежные вершины гор.
Интерлюдия
Санкт-Петербург, февраль 1855 года
Юджиния отдернула бархатные портьеры, закрывавшие большое, выходящее на Петропавловскую крепость, окно. Мокрый снег залепил стекло, шпиль собора почти пропал в сырой метели. В спальне пахло сандалом, горел камин. У большой кровати, на столике орехового дерева, выстроились склянки с лекарствами.
Сзади раздался кашель и недовольный голос сказал: «Я бы поднялся, профессор. Вторую неделю лежу».
Лейб-медик проверил пульс на руке императора и твердо ответил: «Нет, ваше величество. С воспалением легких шутить не надо, тем более, у вас была инфлюэнца. Жар только недавно спал. Мы вас будем поить отхаркивающим снадобьем, и делать укрепляющие уколы, чтобы поддержать организм. Вы сильный мужчина, но даже вам нужен покой. Фрейлейн Брандт, - обратился он к Юджинии, - займитесь обедом его величества, а потом, - он похлопал императора по руке, - крепкий сон».
Юджиния присела и выскользнула в коридор. Она была в темном, строгом платье медицинской сестры, каштановые волосы укрыты платком. Здесь, в личном крыле Николая, стояла тишина. Девушка, прислушалась: «Кризис прошел. Он даже с детьми попрощаться успел. Мандт мне говорил, что никакой надежды нет, однако смотри-ка, выправился. Нельзя, нельзя, - велела она себе: «Ты здесь не для этого».
Весь этот год, когда Мандт стал брать ее с собой во дворец, Юджиния, глядя в голубые, холодные глаза императора, неотступно думала об одном и том же. На Рождество, вернувшись в свою скромную комнатку на Фонтанке, Юджиния нашла под дверью неподписанный конверт.
Герцог сообщал о том, что Воронцовы-Вельяминовы нашлись. Старший внук был на пути в Лондон, вместе с Мартой Бенджамин-Вулф, а младший жил в Санкт-Петербурге. В адрес-календаре Юджиния никакого Федора Петровича Воронцова-Вельяминова не нашла, а стучаться в квартиру напротив Пантелеймоновского моста, было опасно. Она несколько раз ходила туда, но гардины были задернуты, дверь подъезда закрыта.
-Уехал, наверное, - подумала Юджиния: «Хорошо, что он жив».
-Тетя Марта и дядя Питер умерли, - писал Джон, - через несколько дней, после того, как получили весточку о внуках. Просто легли отдохнуть, и не проснулись. Конечно, дяде Питеру за сто лет было. Мы их похоронили в Мейденхеде, и добавили надпись в память твоего брата. Мэри Корвино тоже лежит рядом с ними. Мне очень жаль, любовь моя, но я надеюсь, что мы скоро с тобой увидимся, и больше никогда не расстанемся.
-Два года, - тоскливо поняла Юджиния, - два года уже. Он в Берлин приезжал, перед тем, как я в Россию отправилась.
Устроившись на кровати в ее скромной комнате, герцог обнял ее:
-Придумаем что-нибудь. В конце концов..., - он повел рукой и не закончил, привлекая Юджинию к себе. Девушка чуть слышно стонала. От каштановых волос пахло травами, у нее была маленькая, высокая грудь, и длинные, стройные ноги. Она была вся его, и Джон, вдруг, горько подумал: «Зачем я ей нужен? Я в два раза старше».
-Я, - задыхаясь, прошептала Юджиния, - буду любить тебя всегда..., Мне ничего, ничего не надо...
-Ева может умереть, - поймал себя на мысли Джон: «Она больная женщина, никто не удивится. Эта новая техника, внутривенные уколы, очень удобна. Никто ничего не заподозрит. Даже касаться ее не надо. Скажу ей, что это, то самое масло, и так ее будет меньше тошнить. Женюсь на Юджинии, у нас будут дети...»
Сын ему не писал. Все новости он узнавал через жену. Как-то раз Джон сказал: «Если эта самая Полина вышла замуж, может быть, наш сын, наконец, сменит гнев на милость, и вернется в Англию».
Он услышал в приглушенном вуалью голосе смешок: «Полина может хоть три раза выйти замуж, и родить десять детей, а наш сын всегда будет ее любить. Как я тебя, Джон. А еще он любит Африку. Оставь мальчика, пусть он будет счастлив, хоть так».
Герцог покраснел. Ничего не ответив, он вышел из гостиной.
-Я тебя тоже люблю, - он закрыл глаза, почувствовав ее ласковое прикосновение, гладя Юджинию по голове, шепча что-то нежное. Потом она принесла кожаный несессер медсестры. Устроившись рядом с ним, девушка накинула одеяло на плечи: «Мандт проповедник пользы внутривенных уколов. Он меня научил их делать, у меня очень ловкая рука». Юджиния подала ему красивый, серебряный шприц: «Это работы Шарьера, парижского мастера. У меня все инструменты от него».
-Дай-ка мне мешочек, во внутреннем кармане сюртука, - попросил Джон. Юджиния принесла запечатанную склянку. Жидкость была прозрачной. Девушка спросила: «Что это?»
Троих, приговоренных к смерти, преступников, с черными мешками на голове, привезли на северный полигон. Доверенный врач, под наблюдением Джона и еще нескольких человек, сделал им внутривенные уколы.
-Все очень просто, - доктор, убрал шприц, и указал на привязанные к стульям трупы. Смерть была почти, мгновенной.
-Вы сами видели, господа. Паралич сердечной мышцы, никто ничего не заподозрит. След от укола пропадет через несколько часов. При вскрытии это вещество не определяется.
-И получать его легко, - добавил химик: «Всего лишь обработать каустический поташ соляной кислотой. Это можно без лаборатории сделать. Идеальный яд».
-Очень хорошо, - Джон повертел затянутой в перчатку рукой голову трупа, взглянув на бледное, синюшное лицо. «Надо сюда доставить еще партию, - обратился он к незаметному человечку, - я хочу, чтобы все научились делать такие уколы».
Юджиния тихо выслушала его. Джон, ворчливо, добавил: «Это на самый крайний случай, разумеется. Просто, чтобы у тебя было это средство. Мало ли от кого придется избавляться».
Склянка была у нее с собой, в ее скромной, маленькой комнатке, в коридоре, где жили дворцовые слуги. Их с лейб-медиком не обыскивали, но Юджиния, отдавая распоряжения об обеде, принимая от поваров поднос, велела себе: «Нельзя! Ты ассистентка Мандта, у тебя есть доступ во дворец. Ты семь лет этого ждала».
Идя обратно, она остановилась, вдохнув запах бульона и крепкого, сладкого вина. Императора поили отличным хересом.
-Никто ничего не заподозрит, - напомнила себе Юджиния: «У него уже сбоило сердце, неделю назад, когда был сильный жар. Мандт поил его настоем наперстянки, он восстанавливает сердечный ритм. А я просто уеду, обратно в Германию, и потом вернусь сюда, под другим именем».
Герцог давно ей объяснил, как достать надежные документы.
-Придется, конечно, - сказал Джон, раскуривая сигару, - пойти на оперативные расходы. Последи за объявлениями от девушек, которые дают частные уроки. Повстречайся с ними, выпей кофе, накорми пирожными. Выбери ту, с которой вы похожи, желательно приезжую, без семьи. Скажи ей, что можешь устроить отличное место гувернантки, только работодателям нужно посмотреть паспорт претендентки. Когда поведешь ее к работодателям, - Джон усмехнулся и поцеловал Юджинию в плечо, она сидела у него на коленях, - заберешь документы. Только не стреляй. Трупы с огнестрельными ранениями вызывают подозрения. Удар ножом, я тебя учил, как, и не забудь забрать у нее деньги и драгоценности. Вот и все.