Его продали сюда, в аул Ведено, из Шали, два месяца назад. Прежний хозяин немного знал русский язык. Когда Степан перестроил ему дом, хозяин даже отдал ему старый, с пожелтевшей бумагой блокнот и карандаши. Степан подумал, что это осталось от какого-то прежнего пленника.
-Тебе надо, - хозяин повел рукой в воздухе, изображая рисунок.
-Надо, - кивнул Степан и усмехнулся. Чертежей здесь никто никогда не видел. Его хозяин задолжал какому-то горцу из Ведено, и Степана отправили сюда. Он уже немного понимал язык. Оказавшись в ауле, он уловил слово: «Шамиль». Здесь была его ставка, стены были хорошо укреплены. Степан, искусно перепрятывая блокнот, начал рисовать их планы.
Потом он оставил тетрадь на видном месте, в расчете на то, что рисунки найдет хозяин. Так и случилось. Его избили и сбросили в закрытую решеткой яму, держа там на цепи.
-Не страшно, - говорил себе Степан ночами, вспоминая ее ласковые, мягкие губы, ее нежный голос, рядом, совсем близко, у самого его уха. В пещере, Марта положила голову ему на плечо, и рассмеялась: «Я всегда так думала, милый. Всегда думала, что встречу человека, которого полюблю, на всю жизнь, и он так же будет любить меня. И встретила».
-Я читал, - он обнимал ее, целуя теплые волосы, зеленые глаза, вдыхая запах жасмина, - читал о чужой любви и плакал. Я и не представлял себе, что у меня так будет, Марта.
-У тебя есть, - она тихо рассмеялась: «Есть, Степушка. Я всегда, всегда буду с тобой».
-Не страшно, - повторял себе Степан: «Шамиль мне поможет. Я найду Марту, и мы уедем отсюда. Я на все готов ради нее».
Он знал, знал в самом сердце своем, что Марта жива.
-Она не могла умереть. Она говорила, пока мы вместе, смерти нет. А мы вместе, - Степан улыбался и засыпал, глядя на крупные, яркие горные звезды, что виднелись сквозь решетку над ямой.
-Ваша светлость, - Шамиля тронули за плечо. Пленники, подгоняемые ударами нагаек, сваливали трупы в телеги, и посыпали площадку песком.
-Что еще? - вздохнул Шамиль, повернувшись, принимая какой-то потрепанный блокнот.
-Нашли у одного из этих, - горец показал на пленников.
-У того, - он прищурился, - высокого, рыжеволосого, - мужчина махнул в сторону коротко остриженной головы.
-Огромный какой, словно медведь, - Шамиль открыл блокнот и нахмурился: «Приведите его ко мне, и продолжайте занятия».
Он рассмотрел искусно начерченные планы укреплений и хмыкнул: «Шпиона, что ли, русские подослали? Никогда они таким раньше не занимались. Если начали, я этого мерзавца лично на куски разрублю».
Шамиль спешился и хмуро посмотрел на русского, что стоял перед ним. Глаза у того были синие, словно летнее небо, упрямые. Имам, невольно, подумал: «Знаю я таких людей. Этот не предаст, не перебежит на нашу сторону, хоть ты что с ним сделай. Бить его бесполезно, он и так весь в побоях. Ничего, я его заставлю признаться, кто он такой, а потом казню, на глазах у всех. Еще и крест носит, не боится. Надо было давно сорвать».
Шамиль знал русский язык, но давно на нем не говорил. Подобрав слова, имам спросил: «Кто ты такой? Тебя прислали следить?»
Пригревало солнце, с площадки слышалось конское ржание и крики умирающих людей. Русский вскинул голову и отчего-то улыбнулся разбитыми губами: «Военный инженер, полковник Степан Петрович Воронцов-Вельяминов, ваша светлость. Нет, я не шпион. Я хочу перейти на вашу сторону».
Шамиль помолчал, пристально глядя в избитое лицо. Русский так и стоял, с поднятой головой, не отводя глаз.
-Тебя здесь взяли в плен? - Шамиль показал в сторону запада и полистал страницы блокнота. Он замер. Среди чертежей он увидел искусный рисунок. Он сразу узнал Марджану. Девушка, в шароварах и кафтанчике, с распущенными волосами, сидела на каком-то камне, на берегу реки. «Нельзя даже краем глаза видеть такое, - сказал себе Шамиль, но не смог захлопнуть блокнот. Она тонко, лукаво улыбалась. Шамиль вспомнил, как она смотрела на него там, в мечети. Сжав зубы, он спросил: «Это кто?»
-Моя жена, - ответил Степан: «Нас похитили вместе, в Крыму, еще осенью. С тех пор я не знаю, что с ней случилось. На вашей войне, - он невольно усмехнулся, - я не воевал».
Шамиль смерил его долгим, холодным взглядом: «Почему ты хочешь помогать нам? Ты хочешь стать правоверным?»
-Нет, - покачал головой Степан: «Я хочу найти свою жену, ваша светлость».
Шамиль положил блокнот в карман своей черкески. Повернувшись к наибам, имам велел: «Дайте этому человеку помыться, покормите его, и найдите одежду. Он поедет со мной в Гуниб».
С минарета доносился крик муэдзин. Имам ушел, за ним потянулись другие воины. Степан все стоял, глядя ему вслед, пока кто-то не подтолкнул его: «Пойдем, русский».
-Она жива, - сказал себе Степан, когда его подвели к колодцу. С него сняли цепь и дали в руки ведро. Он вскинул голову и посмотрел в бесконечное, летнее небо: «Марта жива, я верю». Вымывшись, взяв тюк с какой-то старой одеждой, он стал одеваться.
Когда он поел, его вывели на площадь перед мечетью. Шамиль, осмотрел его: «Я пока не знаю, могу, доверять тебе, или нет. Там решу, - он махнул рукой на восток: «Садись в седло, и помни, если ты подослан русскими, тебе не жить».
Степан только кивнул. Приняв своего коня, он увидел, как колонна всадников выезжает на узкую, горную дорогу. Он ехал в середине отряда, глядя на восток, повторяя себе: «Я найду ее. Все, что угодно сделаю, а найду».
Аул Гуниб
В середине маленького дворика был устроен каменный очаг. Марта добавила холодной воды в медный таз. Сняв его с огня, девушка замочила пеленки. Утро было солнечное, жаркое, над головой шелестел листьями большой, мощный грецкий орех. Вдоль стены, на веревках, висела высохшая за ночь одежда. Марта была в темном, вышитом разноцветными узорами платье, в таком же платке. Здесь женщины не закрывали лицо, даже на улице.
Она обернулась. Мальчик спокойно спал, в тени дерева, на расстеленном по земле ковре. Длинные, рыжие реснички дрожали. Марте показалось, что сын улыбается.
-Петенька, - одними губами сказала она. Мальчик родился три недели назад. Он был крупный, крепкий, рыжий, как солнышко, с голубыми, большими глазами. Ночами Марта лежала в своей комнатке, прижимая его к себе, кормя, он сопел и затихал у груди. Девушка, подняв голову, заставляла себя не плакать:
-Еще чуть больше месяца, и все. Шамиль вернется с запада, и надо будет..., - она тихо вздыхала. Бежать было невозможно. Зимой аул отрезало от долин, обледенелые тропы заваливало снегом, да и Шамиль уехал из Гуниба только в конце весны. Марта вылила грязную воду и стала полоскать пеленки. Она никому не говорила, что знает русский, это было бы подозрительно. Даже с наложницами Шамиля, их было больше десятка, она объяснялась на местном языке. Марта быстро его выучила.
-А если сейчас? - Марта взглянула на Петеньку и стала развешивать белье: «Но мальчику еще месяца нет, куда я пойду?». Шамиль отдал ей письма и паспорт, и даже не стал обыскивать ее вещи. Все, что лежало в суме, осталось нетронутым. Иногда Марте казалось, что имам забыл о ней, но потом она ловила его взгляд. Опустив голову, девушка отводила глаза.
Петенька захныкал. Марта, присев на ковер, дала ему грудь. «Правильно бабушка говорила, - вспомнила девушка, - сама поймешь, что надо делать». На женской половине маленьких детей не было. Сыновья Шамиля воевали с отцом, дочери вышли замуж. Дома оставались только девочки-подростки. Марта, молча, убирала, готовила еду, стирала. Три жены имама не обращали на нее внимания. Только, когда она почувствовала схватки, Шуанет, вторая жена, отвела ее в комнату, и велела ходить, не присаживаясь.
-Столько, сколько сможешь терпеть, - сказала женщина коротко, грея воду. Марта не кричала. Она постанывала, стиснув зубы, закрыв глаза: «Я найду Степана, обязательно. Найду, и он увидит нашего сына. Мы больше никогда, никогда не расстанемся».