Врачи уверили его, что следы от ожогов потом сгладятся.
-Должно пройти время, Сулейман-ага, - развел руками главный лекарь султана: «Останутся, конечно, шрамы, пятна, этого не миновать. Надо благодарить Аллаха, что больше, - он рассмеялся, - ничего не пострадала. Голова ваша осталась такой же светлой, как и была».
-Светлая голова, - недовольно пробурчал Стивен, глядя на очертания Арсенала, видневшиеся на берегу Золотого Рога. Если бы не волнение за семью, подумал он, ему бы даже здесь нравилось. Абдул-Меджид оказался знающим человеком. Султан сам вникал во все подробности строительства нового флота. Все ученики капитана были выпускниками европейских университетов. Переводчика Стивен попросил на всякий случай, его услуги требовались редко.
-Хорошие ребята, - он повертел в руках свой кортик и улыбнулся. Султан, увидев оружие, выслушав историю о Вороне, уважительно сказал: «Это, конечно, давно было, почти три сотни лет назад, но мне отец рассказывал о султане Селиме и Марджане Лунноликой. Легенда гласит, что она бросилась в море, вместе с детьми».
-Выходит, что нет, - рассмеялся капитан Кроу. Абдул-Меджид вернул ему кортик: «Берегите эту вещь, Сулейман-ага, передайте ее своим детям».
В кабинете повисло молчание, Стивен увидел, что его собеседник покраснел. Капитан заговорил о новом флоте.
-Какие дети, - в сердцах пробормотал Стивен, стоя перед зеркалом. Он прикоснулся к кольцу, что висело у него на цепочке: «Марта, может быть, нашла Воронцовых-Вельяминовых, вернулась из России, - подумал капитан: «Она, конечно, отдаст мне медальон. Это юношеское было, а теперь, - он пригладил короткие, до сих пор растущие клочками волосы, - теперь у тебя и не случится ничего».
В дверь постучали. Черный евнух низко поклонился: «Его величество готов с вами встретиться, Сулейман-ага».
Стивен оглянулся. В гостиной, на его рабочем столе, стопками лежали книги и чертежи. Он, внезапно, понял: «Жалко будет уезжать. Люди хорошие, кто я им? Никто. Возились со мной всю зиму, лечили, на ноги поставили. И до сих пор, что бы я ни попросил, сразу все приносят, - он почувствовал, что краснеет, и приказал себе не думать об этом.
Ночами он ворочался, а потом, закинув руки за голову, горько говорил себе: «Оставь. Какая девушка на тебя посмотрит, после такого. Справляйся сам».
Абдул-Меджид, присев на мраморный подоконник, курил папиросу и пил чай.
-Сулейман-ага, - серые глаза султана потеплели: «Попробуйте, у вас в Англии такого нет. Мы в чай мяту добавляем. Очень освежает, особенно в такую жару. К сожалению, - султан передал ему изящный, хрустальный стакан, - теперь так будет до осени. Прошлая зима была теплой. Вы помните, мы все ждали снега, однако он так и не выпал».
Птицы парили над садами, над черепичными крышами, над тонкими, окрашенными золотом, минаретами мечетей.
-Здесь, должно быть, очень красиво, когда идет снег,- Стивен полюбовался городом, - жаль, что я этого не увижу. Ваше величество, - мужчина взглянул на султана, - мы с инженерами заканчиваем, курс. В Арсенале, на стапелях, заложены три паровые канонерские лодки. Дальше ваши работники и сами справятся. Они у вас способные. А я бы хотел уехать домой. Я, конечно, - Стивен принял от султана шкатулку с папиросами, - очень благодарен, за то, что вы меня спасли. Но, сами понимаете, я давно не получал вестей от семьи, с прошлой осени, я беспокоюсь...
-Домой, - задумчиво повторил султан: «Неужели вы могли подумать, что мы вас будем насильно удерживать, Сулейман-ага? Но, пожалуйста, выполните еще одну мою просьбу, - Абдул-Меджид взглянул на него.
Султан был в военной форме, темноволосая голова непокрыта. Стивен хмыкнул: «Отменная у него все-таки выправка, ничего не скажешь. Он рассказывал, его покойный отец на лошадь посадил, как только он ходить научился. Умный человек, Турции с ним повезло. Еще немного, и здесь все изменится».
-У меня есть советник, - Абдул-Меджид налил себе еще чаю, - он сейчас занимается одним проектом, где нужна помощь инженера. Он живет на той вилле, на островах, где вы оправлялись после ранения. Не откажите в любезности с ним встретиться, Сулейман-ага. Это важная инициатива. Мне бы хотелось, чтобы все было хорошо подготовлено.
-И не скажешь ему «нет», - Стивен затянулся папиросой и кивнул.
-Потом, - ласково закончил султан, - мы вас отправим домой. С подарками от империи, разумеется. Вы нам очень помогли. Вот еще что, - он взял с подоконника бинокль и рассмотрел пролив, - вы хороший капитан?
Стивен позволил себе улыбнуться: «Я неплохой моряк, ваше величество».
-Я еду на морскую прогулку. Мой катер, судя по всему, готов, - Абдул-Меджид поднялся и Стивен сразу встал: «Я бы хотел попросить вас побыть у штурвала. Мне надо, - султан помолчал, - как бы это сказать, произвести впечатление на своего спутника».
-С послом, что ли, каким-то встречается? - Стивен посмотрел вслед султану и обвел глазами огромный, с паркетом палисандрового дерева, устланный шкурами кабинет: «Казалось бы, - он усмехнулся и пошел за Абдул-Меджидом, - куда ему еще впечатление производить? У него империя отсюда до Каспийского моря и Африки».
Спускаясь по выложенной мрамором дорожке, что вела к пристани, Стивен заметил пустой паланкин. Евнухи несли его обратно к дворцу.
Каюта, с окнами, была на корме, маленькая, уютная. На низком столике, выложенном мозаикой, стояло серебряное блюдо с гранатами, финиками, инжиром, открытая шкатулка со сладостями. Когда чернокожий человек, кизляр-агаши, принес ей перстень, Шуламит повертела его, вскинув бровь: «И что?»
-Вас приглашают на прогулку, - мягко объяснил ей евнух.
-Позвольте, - он повел рукой, впуская служанок. После круглого зала Шуламит отвели в анфиладу комнат, с бассейном и низкой, застеленной шелками кроватью. Здесь был свой сад с цветущими, пышными розами, мраморным фонтаном и прудом с золотыми рыбками.
-Вы будете здесь жить, госпожа, - поклонился евнух и добавил про себя: «Если все пройдет удачно».
-Какой подбородок, - подумал кизляр-агаши, - им железо можно резать. Неудивительно, что его величество обратил на нее внимание.
Шуламит прошлась по комнатам и резко заметила: «Это мы еще посмотрим». Он только отступил и улыбнулся, а потом вокруг нее начали хлопотать служанки.
-Госпожу Амину пока подержим в Топкапи, - размышлял кизляр-агаши, следя, как служанки причесывают девушку: «Она не то, что госпожа Сальма. Только кивает и со всем соглашается. Смирилась, что называется. Поняла, что бежать ей некуда. Она никто, дочь какого-то мелкого торговца. А госпожа Сальма, - он взглянул на тяжелый узел рыжих волос, - я успел справки навести. Богатые люди. Жалко их, она единственный ребенок. Когда она родит, станет кадиной, можно будет им весточку послать, если она захочет. Но ведь они никто не хотят. Ни разу я такого не видел».
Шуламит огляделась. В каюте пахло солью и немного розами.
-Выпрыгнуть,- она смотрела на темно-синюю воду: «Плаваю я отлично, пока они спохватятся..., Но мы у причала, сразу выловят. Как это мне кизляр-агаши сказал: «Если ты сделаешь что-то глупое, мне будет, очень жаль. Господи, - Шуламит замерла, - они, наверняка, знают, что я еврейка. Царица Эстер тоже была в гареме, и вела себя очень осторожно. Поэтому еврейский народ и спасся, а визирь Аман был повешен. Если султан будет недоволен, он может ограничить права евреев, как это было в старые времена, - у нее похолодели кончики пальцев.
Шуламит вспомнила обо всех тех, кто жил на Святой Земле, в Дамаске, Каире, Измире, и покачала головой: «Это испытание. Такое же, как Господь послал Эстер. Она осталась еврейкой и я останусь. Нельзя подвергать людей опасности. Наоборот, надо заслужить благосклонность султана. Так тому и быть, - Шуламит хмуро повертела красивую, слоновой кости шахматную королеву.