Он, осторожно, предложил Абдул-Меджиду: «Может быть, ваше величество желает, чтобы я доставил сюда другую девушку, на это время? Госпожу Амину, еще кого-нибудь?».
Кизляр-агаши увидел веселые искорки в серых глазах. Абдул-Меджид лежал в постели, читая какие-то документы. Он сладко потянулся и зевнул: «Мое величество, дорогой мой, едет в Эдирне, на военные маневры. Я посылаю еще один корпус в Крым. Солдаты должны быть хорошо подготовлены. Когда я вернусь, привезешь мне госпожу Сальму, и больше, - он подмигнул евнуху, - пока никого, понял?»
-Такой же, как его отец, - угрюмо размышлял евнух, идя в женское крыло: «Махмуд спал, конечно, с другими женщинами, но кроме Безм-и-Алем, никого не любил».
Сальму одевали. Евнух прошелся туда-сюда, глядя на то, как медленно вытекает вода из бассейна: «Его величество, заботясь о тебе, отвезет тебя на острова, на виллу валиде-султан. Заодно с ней познакомишься. Я уверен, что вы друг другу понравитесь. Когда он приедет с маневров, вернешься во дворец».
-Ладно, - хмыкнула Шуламит. Служанка, опустившись на колени, массировала ее ноги, а потом надела маленькие, расшитые жемчугом туфли.
-Всю жизнь притворяться, - девушка поднялась и накинула вуаль: «Впрочем, кажется, он ничего не замечает. Ему нравится, а больше его ничего не интересует». Шуламит бросила взгляд на Босфор: «Все равно, я отсюда сбегу. Не сейчас, так позже».
Сидя рядом с Абдул-Меджидом, в каюте, поджав под себя ноги, Шуламит, тихонько, вздохнула.
Султан, положил ее голову к себе на плечо, и поцеловал девушку в лоб: «Я буду скучать, милая моя. Очень. Когда вернусь, мы с тобой порадуем империю хорошими новостями, - он погладил ее по скрытому шелком животу.
-Обязательно, - уверила его Шуламит: «Сбегу и ребенка заберу. Мой сын, или дочь будут евреями. Незачем им здесь расти. Но папа с мамой, все остальные…, - она ощутила боль в сердце, - Абдул-Меджид им этого не простит. Испытание, - вспомнила она. Взяв его руку, Шуламит улыбнулась: «Я вам очень благодарна за добрую заботу обо мне, ваше величество. Я буду ждать вашего возвращения. И скучать, конечно же, - девушка, лукаво, рассмеялась.
В открытые окна каюты дул свежий ветер, играл невесомой занавеской, плескала вода, кричали чайки. «Моя матушка, - Абдул-Меджид все обнимал ее, - не даст тебе заскучать, милая Сальма. Она тоже из Иерусалима. У вас найдется, о чем поговорить».
-Арабка, наверное, - мрачно подумала Шуламит, - еще и перед ней притворяться придется.
Абдул-Меджид не рассказывал ей о своих родителях, только упомянул, что его бабушка была француженкой.
-Но вы ведь и английский язык знаете, - удивилась Шуламит: «Это бабушка вас научила?»
-У меня были хорошие наставники, - только и заметил султан. Девушка скользнула вниз. Абдул-Меджид, гладя ее рыжие волосы, закрыл глаза: «Видишь, и я оказался отменным учителем».
Катер подходил к пристани. Султан, оправив халат, - он был в турецкой одежде, - заметил: «Матушка нас встречает, я ей послал записку. Пойдем, милая, - он ласково подтолкнул Шуламит к трапу.
Вилла поднималась из густой зелени парка, беломраморное, изящное здание с колоннами. Шуламит, отсюда, с воды, услышала щебет птиц. Она взяла предложенный султаном бинокль и, рассмотрела мощные, серые, каменные стены, спускавшиеся к морю: «Отсюда не сбежать».
Высокая, стройная женщина, закутанная в шелк, стояла на причале. За ней Шуламит увидела несколько евнухов. «Здесь все просто, - Абдул-Меджид, помог девушке сойти с катера, - деревня, милая моя. Очень тихо, спокойно. Ты отдохнешь, обещаю».
Женщина откинула вуаль, и Шуламит подумала: «Одно лицо с ее сыном. Она на папу похожа, как странно». У валиде-султан были большие, серые, в темных ресницах глаза, и алые, тонкие губы. Белый, высокий лоб пересекала чуть заметная морщинка.
-Ей еще пятидесяти нет, - поняла Шуламит.
-Добро пожаловать, милая Сальма, - улыбнулась женщина: «Меня зовут Безм-и-Алем. Я очень рада тебя видеть». Абдул-Меджид, поклонившись, поцеловал руку матери. Она указала на виллу: «Я проведу Сальму в ее комнаты, и мы пообедаем».
От женщины пахло розами и хорошим табаком. Она подождала, пока сын, сопровождаемый евнухами, пройдет к лестнице, ведущей в парк. Валиде-султан шепнула Шуламит, на святом языке: «Добро пожаловать».
-Какая красавица, - Безм-и-Алем полюбовалась девушкой: «Она брата моего напоминает, рыжеволосая. От нее будут прекрасные дети, отличный выбор».
Шуламит, внезапно, остановилась и посмотрела в серые глаза.
-Вы еврейка, - утвердительно сказала девушка.
Безм-и-Алем только кивнула: «Да, милая. Я уверена, мы с тобой подружимся. Нам будет, о чем поговорить, ты мне расскажешь о своей семье…»
-Конечно, - отозвалась Шуламит. Девушка, успокоено, подумала: «Она мне поможет. Не может не помочь. Она тоже прошла через такое».
У Безм-и-Алем была изящная, но сильная рука. Шуламит заметила пятна чернил на пальцах. «Пойдем, - велела валиде-султан, - сейчас накроют обед. Его величество уедет, а мы с тобой поболтаем».
-Она и Судаковых может знать, - валиде-султан вела девушку через парк: «Хоть спрошу, как там Исаак, как его семья».
-Какие они красивые! - восторженно сказала Шуламит, остановившись у серебряного вольера с птицами. Разноцветные попугаи порхали по клетке, весело перекликаясь между собой.
-Это мой покойный муж мне подарил, - валиде-султан бросила птицам зерен: «Они из Африки, из Южной Америки…, Мы с тобой будем их кормить. У меня и кошки есть, - она, усмехнувшись, подхватила ухоженного, черного кота и погрозила ему пальцем: «Все хочет до птиц добраться».
-А кто там живет? - спросила Шуламит, указав на деревянные, резные ворота в стене, разделявшей сад.
-Там помещения для гостей, - коротко ответила валиде-султан: «Я как раз жду одного из них. Он должен приехать сегодня вечером. Не волнуйся, - она оглядела девушку, - все повара у меня евреи, и так всегда было, - валиде-султан похлопала ее по руке. Выпустив кота, она зашла на женскую половину виллы.
Евнух поклонился: «Вы здесь уже жили, Сулейман-ага, вам все знакомо. Господин советник будет ждать вас на вилле валиде-султан. Я приду за вами».
-Спасибо, - Стивен улыбнулся, оглядывая комнаты. С тех пор, как он выздоравливал, и вправду, ничего не изменилось. Он всегда отказывался от слуг. Пролежав почти полгода, Стивен радовался тому, что может все делать сам.
-Еду вам будут приносить, - евнух выскользнул в сад и скрылся за высокими, резными дверями, за каменной стеной, что отделяла гостевой дом от виллы.
Стивен вышел в теплый, нагретый солнцем сад, и опустился на мраморные ступени. Из большого парка был слышен щебет птиц. Закрыв глаза, Стивен, как всегда, подумал о ней. С того вечера, на Босфоре, он видел ее во снах. Девушка была рядом, стройная, легко дышащая, жаркая. Она обнимала его, шепча что-то, рассыпав рыжие волосы по его плечу. Это было сладко, так сладко, что Стивен, иногда, говорил себе: «И не просыпаться бы вовсе. Она жена султана, или его наложница. Забудь, забудь о ней».
Забыть не получалось. Он открывал глаза, стискивал зубы и ждал, пока пройдет боль. Он ждал, стараясь не вспоминать ее ласковый, нежный смех, тонкую руку, придерживающую вуаль.
-Я не увижу ее, никогда, - он помотал головой и потушил папиросу. Над стеной, хлопая крыльями, пролетел белый голубь. Стивен вспомнил: «Султан мне говорил, здесь целая голубятня есть. Здесь, и во дворце. Они так с островами связываются».
Он вздохнул, и пошел переодеваться. За почти год Стивен привык к турецкой одежде. Натягивая темный, строгий халат, он посмотрел на кортик, что лежал на большом столе. Золотой эфес играл тусклыми искрами. Капитан пробормотал себе под нос: «У Ворона, между прочим, глаза не было. А у тебя оба на месте, дорогой капитан Кроу. Нечего грустить, нечего себя жалеть, все будет хорошо».
Из столовой раздался шорох. Евнух, с порога, мягко сказал: «Стол накрыт, Сулейман-ага». Стивен упрямо посмотрел на себя в зеркало. Сам того не ожидая, мимолетно улыбнувшись, капитан подмигнул своему отражению.