– Что касается перебежчика Кривицкого, – добавил Даллес, – то мы его охраняем. Русские до него не доберутся. Впрочем… – босс раскурил трубку, – у них здесь и нет агентов
– Спасибо и на этом, – отозвался Джон. Коротко стриженые, светлые волосы шевелил ветер:
– Сказать о Филби, – размышлял Меир, – или не надо? У меня нет ни одного доказательства, ни единого… – он спрятал огонек зажигалки в ладонях: «Значит, фон Рабе располагает твоими фото?»
Джон кивнул:
– Но мистер О’Малли вне подозрений. Ключи от безопасной квартиры у меня, – он похлопал по карману куртки, – там и остановимся. Скорее всего, после Испании, ты попал к ним в досье, но ты безобидный журналист… – на крепкой, загорелой шее кузена висел оправленный в старую медь медвежий клык. Джон показывал его Меиру в Мадриде:
– Ты видел, – отчего-то сказал Меир, – на нем гравировка? Тонкая очень.
– Туземный знак, – рассмеялся Джон, – дерево, с ветвями. По легенде, первый муж миссис де ла Марк откуда-то из Сибири происходил. Это как… – он вовремя оборвал себя, удачно избежав упоминания кинжала Эстер. Джон помнил золотую рысь, гордо поднимавшую голову:
– У нее похожая стать. Она жива, все с ней в порядке… – Меир взял маленький, складной бинокль: «Острова. Мы вовремя, как ты обещал».
– Я все точно делаю, – хмыкнул Джон. Бот накренился, огибая с запада пустынную, песчаную косу, уходя в простор внутреннего моря.
Остров Толен, Зеландия
Легкий ветер шевелил белоснежную, кружевную занавеску на окне. На вычищенной кухне, с белеными стенами, выложенной дельфтской плиткой печью, переливались в утреннем солнце медные днища сковородок и кастрюль. Пахло жареной рыбой и пряностями. Портативный радиоприемник бубнил, шипело сливочное масло в сковороде. Взяв лопаточку, сняв рыбу, Эстер потянулась за яйцами.
Она прислушалась к голосу диктора:
– На острове Крит, у мыса Спада, британская эскадра вероломно напала на крейсеры военно-морских сил Италии. В ходе неравного боя наши союзники, потеряли один крейсер… – новости были немецкие, по голландскому радио передавали то же самое. Немцы глушили английские передачи, а радиоволны из США маленькие приемники не ловили. Больших радио здесь, в рыбацкой деревне, и не водилось.
Эстер разбила на сковородку три яйца. Подумав, она добавила четвертое. С выметенного двора слышались голоса куриц, клюющих зерно.
Раненый шел на поправку, и, как все выздоравливающие, много ел. На столе, в бело-голубом кувшине, стояло парное молоко. Рядом виднелся паспорт, с гербом США. Эстер посмотрела на швейцарский хронометр. Утренний паром на континент отправлялся через два часа. У нее оставалось время позаниматься со своим подопечным, как его весело называла Эстер, лечебной гимнастикой.
Упражнения были необходимы. Теодора, при Дюнкерке, ранило осколком в поясницу. Коленный сустав тоже пробила шрапнель. Эстер боялась, что кузен навсегда останется хромым.
Когда она проснулась от стука в заднее окно особняка Кардозо, на амстердамской ратуше две недели, как появились черно-красные флаги, со свастиками.
Эстер не могла позволить себе уехать, хотя и ее американский паспорт, и документы пани Качиньской были в порядке. Иосиф и Шмуэль не вернулись из Мон-Сен-Мартена. Квартира бывшего мужа, на Плантаж Керклаан пустовала.
Бельгию оккупировали немецкие войска, с детьми могло случиться все, что угодно. Эстер отправила три письма, адресованных Элизе, но ответа не получила. Она рассудила, что не стоит писать бывшему мужу. Эстер боялась, что Давид просто разорвет конверты. Он настаивал, что все связи между ними должны поддерживать адвокаты. К ним Эстер тоже сходила. Ей сухо сказали, что профессор Мендес де Кардозо, согласно договору, получает опеку над сыновьями во время пребывания в Европе.
– Что он и делает, доктор Горовиц… – юрист поиграл паркеровской ручкой, с золотым пером, – ваши претензии необоснованны… – Эстер выпрямила спину: «У меня нет претензий, господин Веденкамф. Я беспокоюсь за судьбу детей…»
– Дети находятся с отцом, – заметил адвокат, – судебное соглашение выполняется… – повернув голову, Эстер увидела нацистские флаги, на углу дома:
– Идет война… – она сжала зубы, – Бельгия и Голландия оккупированы немецкими войсками. Любой здравомыслящий родитель, на моем месте…
– Не станет разводить панику, доктор Горовиц, – юрист отпил кофе. Эстер его не предложили: