Он понятия не имел, вспомнит ли его кузен Мишель де Лу, юноши никогда не виделись, но Меир сейчас не собирался с ним здороваться. Кузен носил холщовый халат, работника музейного фонда. На скамейке, за памятником Гойе, Меир закурил:
– Он реставратор в Лувре. Наверное, сюда приехал картины эвакуировать…, – Меир подождал, пока кузен выбросит папиросу и вернется в музей.
Разговорчивый сторож подтвердил что, коллекции, действительно вывозят. Вечером, оставшись у Прадо, Меир увидел и Мишеля, и кузена Стивена Кроу. Летчик пришел в форме армии республиканцев, с букетом. Мишель покинул музей с хорошенькой, высокой, темноволосой девушкой. Меир понял, что за ней ухаживает не Мишель, а Стивен. Он довел родственников до кафе, и услышал, что девушку зовут Изабеллой:
– Они в безопасности. Стивен здесь тоже летает. Вообще, это не моя забота. Хотя кузен Мишель коммунист…, – Меир рассердился: «Бесчестно подозревать человека в шпионаже, только потому, что он коммунист».
Кузен был в хорошем, серого твида пиджаке, в расстегнутой на крепкой шее льняной рубашке. Меир старался не терять из вида белокурую голову, играющую золотом в лучах вечернего солнца. За столиками кафе рассаживались люди. По мостовой ехали военные грузовики: «На Франко!» – было написано на деревянном борту: «Бей нацистов!».
Бойцы, в кузове, подняли красное знамя ПОУМ, с серпом и молотом. Ребята затянули:
«На баррикадах» была гимном анархистов, но в республиканской Испании ее пели все. Меир тоже успел выучить слова.
– Товарищи! – крикнули из-за столика: «Все на борьбу с фашизмом!». Свернув в боковую улицу, кузен спустился в какой-то подвальчик. Меир окинул взглядом толпу на бульваре, женщин, торговавших цветами, мальчишек с газетами, машины с флагами:
– Пятая колонна, проклятая пятая колонна. Она существует, наверняка…, – то, что Меир собирался сделать, противоречило всем указаниям начальства. Однако он просто не мог поступить иначе.
Меир не знал, что заставило его вернуться к Прадо на следующий день, однако юноша об этом не пожалел. Вечером кузен опять вышел из музея со знакомой девушкой. Они распрощались на углу площади, где Меир увидел знакомое лицо.
– Вот оно как, – только и сказал юноша: «Он тоже здесь. Впрочем, этого следовало ожидать».
В тайнике, в саквояже, у него лежали фотографии. Ночью, при свете лампы, Меир достал снимки, убедившись, что никакой ошибки нет. Одна из карточек сейчас была при нем.
В беленом зале он взял у стойки бокал с риохой. Набрав на тарелку тапас, картошки в томатном соусе, анчоусов, козьего сыра, Меир огляделся. Кузен сидел в углу, склонившись над блокнотом.
Меир подошел к его столику: «Простите, здесь не занято?»
– Можете говорить по-английски, – рассеянно сказал кузен. Меир заметил, что листок испещрен рисунками, цифрами, и стрелками:
– Это Гойя, – понял Меир: «Капричос». Он, должно быть, офорты изучает…, – Меир осторожно сказал: «Здравствуйте, месье де Лу. То есть, кузен Мишель».
Глаза у кузена были голубые, яркие, на пальцах Меир заметил пятна от краски. Он, растерянно, ответил:
– Здравствуйте, только я…, – Мишель нахмурился:
– Кузен Меир. Сын дяди Хаима, из Америки. Я вас только на фото видел. Что вы…, – Меир отпил вина:
– Все потом. И тише, – он усмехнулся, – если хотите ко мне правильно обращаться, то меня зовут мистер Хорвич. Марк Хорвич…, – щека кузена покраснела:
– Послушайте, – нарочито спокойно сказал Мишель, – я не знаю, чем вы занимаетесь в Мадриде, но я здесь с заданием от Лиги Наций, с мандатом…, – Меир стащил из пачки кузена сигарету:
– Очень хорошо. Я в ваши дела вмешиваться не собираюсь, – он щелкнул зажигалкой, – но за вами следят, кузен. Этот человек, – Меир выложил на стол карточку:
– Он знает, где вы живете, знает, где квартира вашей коллеги, сеньоры Изабеллы, – прибавил Меир.
Мишель, раздраженно, поинтересовался: «Вы тоже за нами следили?».
Сняв круглые очки, кузен протер стекла платком:
– Так получилось, Мишель. Вы знакомы? – он кивнул на фото.
– Первый раз в жизни его вижу, – искренне ответил Мишель, разглядывая высокого, изящного, светловолосого мужчину, снятого за столиком кафе. Он пил кофе и читал испанскую газету:
– Кто это? – у кузена, за очками, оказались серо-синие, большие глаза, в длинных ресницах:
– Двадцать один ему, – вспомнил Мишель:
– Совсем мальчишка. Или нет…, – Меир, грустно, посмотрел на него:
– Понятия не имею. Я знаю, что он немец, вот и все…, – он твердо добавил: