Разложив отпечатки веером на столе, он придавил снимки браунингом. Рядом Макс пристроил вырезку из журнала «Леди». Увидев животный ужас в ее глазах, фон Рабе поздравил себя: «Все пройдет отлично».
Макс подготовил схему квартиры. Он собирался провести леди Антонию по обозначенным в ней точкам, и обучить девушку правильным, как это называл Макс, позициям. Он хотел получить фотографии с отчетливо изображенными лицами. В Кембридже он делал снимки сам. Макс боялся, что они получатся размытыми, однако немецкая техника не подвела. Квартиру оборудовали несколькими камерами и микрофонами. Звук Максу тоже был важен. Он хотел, чтобы леди Антония и ее гость не проводили время молча.
– Вряд ли такое случится, – усмехнулся он про себя, – я помню, она довольно громкая девушка. Но мне нужно, чтобы русский тоже говорил. Значит, так и будет.
Тони не могла поверить своим глазам. Она никогда в жизни не видела таких снимков. Девушку затошнило, она прижала руку ко рту, но справилась с собой. Она смотрела на вырезку из «Леди»:
– Я помню платье. Из шелка, цвета слоновой кости. Я надела мамины жемчуга. Папа подарил маме ожерелье, когда я родилась…, – Тони, с другими дебютантками, делала реверанс его величеству, и принцу Уэльскому. Тони помнила имена девушек, помнила вкус чая, в Букингемском дворце:
– Ее величество рассказывала, как меня крестили…, – мать Антонии, леди Элизабет, была фрейлиной у Марии Текской. Королева стала крестной матерью девушки:
– Принцесса Уэльская спрашивала, не хочу ли я стать фрейлиной. Его величество сказал, что очень ценит заслуги моего отца перед короной…, – Антония не могла отвести глаз от фотографий, четких, резких. Лица мужчины видно не было. Тони, наконец, нашла силы поднять голову:
– Вы мерзавец, мистер фон Рабе! Это насилие, я могла бы пойти в полицию…, – она осеклась, заметив его усмешку:
– Но не пошли, леди Холланд, а отправились в Испанию. Меня, право, – он поморщился, – не интересуют ваши занятия, статьи…, – Макс повертел браунинг: «Я предлагаю вам сотрудничество».
Все было просто и понятно. Мистер фон Рабе обещал Тони, что, в случае отказа, фотографии отправятся в редакции лондонских газет.
Закурив, он подвинул ей пачку папирос:
– В Британии свобода прессы. Уверяю, леди Холланд, – он перешел на английский язык, немецкий акцент стал сильнее, – редакторы обрадуются. Я вижу…, – он весело сощурил голубые глаза, – вижу верстку полосы. Фото из «Леди», или другое, из светского журнала, а рядом…, – Макс поднял снимок. Тони смотрела на себя, стоящую на коленях: «Не надо. Пожалуйста, не надо…»
– Леди Антония в будуаре, – издевательски сказал мужчина, – на спине, на четвереньках…, – Тони, не выдержав, заплакала. Она была журналистом, и знала, что мистер фон Рабе прав. Девушка вспоминала газеты на Флит-стрит, которые называли таблоидами, Daily Mail и The Daily Mirror. Владелец, покойный лорд Хармсворт, славился пристрастием к сенсационным материалам. После его смерти издания продолжали похожую политику:
– Папа…, – бессильно подумала Тони, – папе придется уйти в отставку. Господи, почему я была такая дура? Я не смогу семье в глаза смотреть, после такого…, – она вспомнила тихий голос отца: «Ставь благо государства выше собственного».
– Если папа уйдет в отставку, – поняла Тони,– это плохо для страны. Мы начнем войну с Гитлером, рано или поздно. Папа обеспечивает безопасность Британии, и Маленький Джон тоже…, – она курила, пальцы тряслись. Тони вдыхала едкий дым, глядя на белое, обнаженное тело, на раздвинутые ноги. На фотографии она наклонилась над столом. Лицо, прижатое к скатерти, смотрело прямо в камеру.
– У вас был спусковой трос, – внезапно, сказала Тони. Она разбиралась в фотографии и делала отличные снимки. В сумке лежала американская камера. Торба висела в передней, добраться до нее было невозможно, но Тони поняла, что никогда не забудет его лица.
Он стряхнул пепел: «Думаю, нет смысла обсуждать тонкости фотографической техники, милая моя. Принимайте решение».
Потушив окурок, Тони велела руке не дрожать: «Что мне надо сделать?». Кивнув, немец начал говорить. Он обещал, что, после выполнения задания, Тони получит в свое полное распоряжение отпечатки и негативы. Негативы лежали в сейфе, на улице Принц Альбрехт-штрассе. Макс, разумеется, не собирался отдавать их леди Антонии.
– Она на крючке, – поздравил себя Макс, показывая девушке фото будущего гостя, – и никуда с него не сорвется. Она подведет нас к фрейлейн Кроу, будет поставлять информацию, которой владеет ее отец…, – Макс замер: