Давид рассматривал вычерченную им таблицу. Он лично не говорил с негритянкой. Девочку допрашивал, если можно было так выразиться, начальник медицинской части:
– Тоже из соображений безопасности, – хмыкнул Давид, – но майор неплохо справился, надо отдать ему должное… – позвонив в Москву, новому куратору, доложив, что негритянка заговорила, Давид услышал обрадованный голос:
– Отлично! Подготовьте расширенную справку, Давид Самойлович. Товарищ Серов собирается в ваши края. Вы встретитесь с ним, дадите рекомендации по дальнейшей работе с девочкой… – сегодня служебная «Победа» везла профессора Кардозо в Бузулук.
Давид решил не спрашивать, что понадобилось председателю Комитета Государственной Безопасности в провинциальном заволжском городке:
– Это и вовсе не мое дело, – он затянулся сигарой, – а из Бузулука я улечу обратно на остров… – рядом с городом находился военный аэродром, куда Давид и привез негритянку:
– Удивительно, все-таки… – он, еще раз, пробежал глазами таблицу, – за два года ежедневного гипноза, она восприняла почти всю историю, которую ей внушали. Более того, она заговорила по-русски, пусть и не очень ловко. Английский язык она тоже не потеряла… – Давид задумался:
– И не потеряет, здесь его преподают. Русский она подхватит, у сверстников, на уроках в школе… – девочку звали Светланой, фамилию ей оставили американскую, Мозес. Родители Светы, коммунисты из США, приехали в Советский Союз до войны. Они участвовали в великих стройках социализма, и служили в армии. Ее отца, пилота, сбили американцы, в Корее. Мать, врач, погибла, попав с госпиталем в американский котел. Давид подозревал, что история правдива:
– Рассказ, что называется, перевернули с ног на голову, – усмехнулся профессор Кардозо, – но девочка, кажется, всему поверила… – он, в который раз, пожалел, что невозможно написать статью, по результатам случая:
– Для психологов такое стало бы очень интересным, – решил Давид, – сила внушения, наложенная на душевную травму, дала многообещающие результаты… – он напомнил себе, что о результатах надо судить не сейчас, а лет через десять:
– Посмотрим, что случится с ее памятью. И даже через десять лет еще не все будет ясно. Возможно, подавленные воспоминания дадут о себе знать и позже, как у пациентки Лакана… – красным карандашом Давид отчеркнул информацию, отсутствовавшую в материалах, с которыми работали психологи:
– У нее была собака Пират… – он почесал седоватый висок, – она жила в Скалистых горах, на ранчо. Девочка американка, сомнений нет… – Давид собрал бумаги:
– Ее память сейчас похожа на слоеный пирог. Мы не знаем, что она помнит, а что забыла. Может быть, она вообще притворяется… – Давид покачал головой:
– Вряд ли. Девочке восемь лет, она не в силах противостоять профессиональному гипнозу. Даже взрослые люди, на ее месте, оценили бы историю, как правду… – Давид хотел рекомендовать Комитету прислать в интернат штатного психолога:
– Детей надо контролировать не только физически, но и с точки зрения их разума. В конце концов, здесь живет Принцесса, а она способна на проявления агрессии… – Давида беспокоило, что его бывшая подопечная не атаковала негритянку:
– С осени мы намеренно поднимали дозы адреналина, в таблетках, а Принцесса только мило поболтала, с девочкой. На нее так влияет детский коллектив… – он вспомнил, что до войны скептически относился к аналитикам:
– Я был неправ, – Давид сложил документы в портфель, крокодиловой кожи, – за психологией будущее. Возможности ее применения в военных целях практически безграничны… – он решил вернуть Принцессу на низкую дозу адреналина:
– Посмотрим, что случится во время полового созревания, – сказал себе Давид, – одно ясно, что лет в шестнадцать-семнадцать дети, то есть подростки, покинут интернат. Принцессу, в будущем, собираются использовать, как солдата. Если ей прикажут убить, кого-нибудь, из нынешних приятелей, она это сделает, не задумываясь. Она машина для приведения приговоров в действие, она не человек, благодаря нашим таблеткам. Я не удивлюсь, если она и сейчас на кого-то набросится. Дружба дружбой, а ее инстинкты никуда не делись…
Надев дубленую куртку, Давид позвонил в гараж интерната: «Подавайте машину, мы выезжаем».