– Несправедливо арестованных мы реабилитировали, и будем это делать дальше… – он поинтересовался у Кардозо условиями обитания ученых на острове. Профессор спокойно ответил:
– Товарищ генерал, беззакония, творившиеся во времена Берия, давно прекращены. Моих подчиненных освободили от несправедливых обвинений, но многие ученые решили остаться на острове, с подписанием обязательства о неразглашении секретных данных… – Кардозо погладил холеную бороду, – сами понимаете, на воле, если можно так выразиться, у них не появится таких условий для работы…
Серов не удивился, что ученые захотели перейти под покровительство армии:
– Военные исследования всегда находятся в приоритете… – он кивнул:
– Надеюсь, что вы тоже нас не оставите, профессор, продолжите научную работу… – Кардозо значился главным консультантом Министерства Обороны, ГРУ и Комитета Госбезопасности. Давид Самойлович пыхнул ароматной сигарой:
– Я почти десять лет живу на острове, Иван Александрович. Я, можно сказать, женат на науке… – он усмехнулся, – у меня нет другой семьи, кроме моих коллег, и нет других привязанностей, кроме дела моей жизни… – он допил кофе:
– Сейчас мы, в основном, занимаемся теоретическими изысканиями, в фармакологии, эпидемиологии, и так далее… – он повел рукой, – у нас есть лабораторные животные, но, не скрою, что нам хотелось бы приносить больше пользы, как, например, в прошлом году…
Осенью прошлого года, в сорока километрах от Бузулука, на Тоцком военном полигоне провели учения, с воздушным взрывом ядерной бомбы. Через час в район эпицентра направили почти пятьдесят тысяч солдат и офицеров:
– Жуков приказал проверить нашу боеготовность, в случае атаки западного противника, – вспомнил Серов, – неизлечимо облученных отправили на остров Возрождения, их лечили подчиненные Кардозо… – армия получила отличные материалы по течению лучевой болезни. Раскрыв антикварный, серебряный портсигар, Кардозо предупредительно щелкнул зажигалкой. Серов, задумчиво, сказал:
– Исследования прошлого года у вас не последние, профессор. Впереди еще много таких… – он поискал слово, – мероприятий. Более того, я войду к армейским коллегам с предложением о целесообразности создания у вас некоего… – генерал пощелкал пальцами, – экспериментального, закрытого госпиталя. Душевнобольных преступников надо где-то содержать… – улыбка у Кардозо была приятная, мягкая:
– Мы с готовностью этим займемся, товарищ генерал. Говоря о душевнобольных… – он передал Серову папку, – моя справка, касательно интерната… – Серов пошелестел страницами:
– С психологом, вы хорошо придумали. Вообще, за то, что вы разговорили шоколадку, – он усмехнулся, – вам полагается еще один орден. Надо было ее назвать не Светой, а Еленой, Аленкой… – Кардозо хохотнул:
– Мы можем провести еще один цикл гипноза, товарищ генерал, и она станет Еленой. Но я должен предупредить, что и ее, и Иванову нельзя оставлять без присмотра. Иванова получает таблетки, согласно распоряжению… – Серов не видел причин отменять приказ Берия, – а у Мозес память теперь больше похожа на сборную солянку. Неизвестно, что она вспомнит, и когда… – Серов похлопал его по плечу:
– Подберите надежного человека, профессор… – на поле замахали. Кардозо развел руками:
– Мой рейс. Обещайте, что приедете к нам, Иван Александрович. Попробуете аральскую уху, поохотитесь на уток, в камышах… – Серов отозвался:
– Постараюсь к вам вырваться, в скором времени, и жду ваших соображений, по открытию госпиталя… – он взглянул на часы:
– Мне тоже пора, Давид Самойлович… – по расчетам Серова, генерал Журавлев должен был сейчас подъезжать к Бузулуку. Темное взлетное поле, осветили прожекторами. В ярких лучах кружились большие снежинки. Они с профессором обменялись рукопожатием:
– С новым годом, Давид Самойлович, – весело сказал Серов, – вы, наверное, наряжаете пальму… – Кардозо рассмеялся:
– Даже в Конго и в маньчжурские степи нам доставляли рождественские елки, товарищ генерал. Дерево везут из Москвы, с шампанским, с подарками от министерства, от Академии Наук. И вам хорошего нового года, Иван Александрович, пусть он приблизит нас к победе коммунизма… – Серов проводил глазами широкие плечи, в дубленой куртке. Профессор легко взбежал по трапу:
– Ему пятый десяток, а выглядит он лет на тридцать. Только седина выдает его возраст. Отличный работник, надо его представить к ордену, перед будущим съездом… – красные огоньки самолета ушли в вечернее небо.