– Инструкция запрещает оставлять больных без присмотра, но он и не понимает, что такое ложка… – санитару хотелось покурить:
– Я вернусь через пять минут, ничего страшного не случится… – больной шумно хлебал кашу. Санитар неслышно закрыл за собой дверь палаты.
Как обычно, он старался не поднимать головы.
Сейчас он мычал особенно громко, скрывая шаркающий звук затачиваемого металла. В детстве он спросил у покойного отца, правдивы ли истории графа Монте-Кристо и Железной Маски. Герцог усмехнулся:
– Точно мы ничего не знаем. Однако твой дед, сбежав из бурского плена, полз по саванне, движимый желанием выжить, вернуться домой… – Джон взглянул в прозрачные глаза отца:
– Но ведь дедушка не вернулся. Он все равно погиб в Южной Африке… – герцог пыхнул дешевой папиросой:
– Не вернулся. Иногда и такое случается. Джентльмен… – он повел рукой, – должен быть готов к любым обстоятельствам, милый. Помни… – отец потрепал шестилетнего Джона по голове, – только насилие над слабыми мира сего может унизить джентльмена. Насилие и ложь… – кусок алюминия, наспех отломанный от черенка ложки, шкрябал по привинченной к полу металлической ножке кровати:
– Я лгал… – не забывая мычать, он кусал покрытые шрамами губы, – лгал детям, лгал Ционе, принуждал ее жить со мной. Я лгал Адели, лгал самому себе… – герцог тяжело вздохнул:
– Если я вырвусь отсюда, больше никогда такого не случится. Я должен, обязан выжить. Ради Маленького Джона и Полины, ради того, чтобы рассказать правду…
Разум к нему вернулся после неизвестной Джону операции. Ощупывая наголо бритый череп, он нашел шрамы. Он понятия не имел, что с ним делал предатель, как думал Джон о профессоре Кардозо:
– Он, скорее всего, подвизался в лагерном госпитале Аушвица. Поэтому близнецы и замолчали, увидев его. Советские войска его спасли, он ушел от ответственности, а мы с Мартой думали, что Эстер его застрелила… – профессор Кардозо пока оставался недосягаемым, но после операции, Джон, странным образом, стал яснее, как он выражался, видеть вещи. Он не знал, что случилось с лишившей его глаза Ционой:
– Зато я знаю, что в Будапеште она встретилась с фон Рабе. Циона родила от него сына, здесь, в СССР. Фон Рабе теперь зовут Ритбергом фон Теттау, как мы и предполагали… – Джон невесело усмехнулся, – а ребенка похитила некая Генкина, воровка. Похитила и пропала без вести с младенцем Ционы… – больше ничего, как он ни старался, он не вспомнил:
– То есть нет, – поправил он себя, – у Полины есть старшая сестра… – он не винил покойную Эстер и Авраама Судакова:
– Циона была девчонкой, почти подростком. Забирая Фриду, они хотели поступить в интересах Ционы… – Фрида пока оставалась единственным путем к так называемому господину Ритбергу фон Теттау. Кроме этой заточки, Джон спрятал в укромном уголке тела еще одну, из осколка миски, сделанную на юге:
– На острове Возрождения, – поправил он себя, – я все слышал и все знаю. Русские держат в тех краях экспериментальный институт, под началом вши, как его называл покойный Меир. В Новосибирск, меня привезла его новая жена. Она собирается демонстрировать меня коллегам, как пример синдрома лобных долей мозга… – Джон не намеревался возвращаться в психиатрическую лечебницу на острове Возрождения:
– Я не оставлю детей сиротами, – он методично водил куском алюминия по металлу, – я не сгину в безымянной могиле среди песков… – он подумал, что русские могли действительно расстрелять Циону:
– Она лишила их ценного источника информации, то есть меня… – горько усмехнулся Джон, – она едва не отправила меня на тот свет, сделала из меня жалкого идиота. Кепка бы ей такого не простил… – прервавшись, он осмотрел шрамы на месте ногтей:
– От зубов тоже почти ничего не осталось, – Джон провел языком по черным пенькам во рту, – но для побега это хорошо, я привлеку меньше внимания. Беззубый пьяница, жалкое существо из тех, что поют по электричкам… – он еще не решил, стоит ли ему пробираться в британское посольство. Путь в Москву, на тех самых электричках, занял бы недели три:
– Но на вокзалах мне появляться опасно. После моего побега, с отягчающими обстоятельствами, если можно так сказать, – герцог хищно улыбнулся, – Комитет непременно запечатает город. Надо найти другие пути, но на юг поворачивать бесполезно. Китай больше не похож на страну, где обреталась Марта пятнадцать лет назад. Китайцы меня либо вернут русским, либо сами расстреляют. Ладно, как говорит наша миссис М, я подумаю об этом завтра… – проведя пальцем по заточке, он остался доволен: