– Но Лазарю Абрамовичу я ничего не сказал, а потом зашла речь о комнате… – соседа Бергера по палате, тихого человека в очках, отвезли в Кащенко после очередного маниакального приступа:
– Сейчас он в депрессии… – обретаясь по больницам, Лазарь Абрамович хорошо выучил медицинский лексикон, – с его болезнью настроение меняется, как на качелях… – Бергер помолчал:
– Он воевал, сидел в немецком плену, был в концлагере… – после возвращения на родину в сорок пятом году, бывшему заключенному в Маутхаузене отвесили еще десятку за измену родине:
– Жена его сошлась с другим человеком, – Бергер помялся, – забрала сына… В общем, неудивительно, что он заболел… – вне приступов сосед Лазаря Абрамовича работал в «Металлоремонте» на Арбате:
– Он просил поливать цветы… – Павел вытащил из-под куртки астры, – соседям он не доверяет, считает, что они работают в КГБ… – получив ключи, Павел прибрал комнату: – Там нет кровати… – вспомнил подросток, – только диван. Ладно, на месте разберемся, что к чему… – он пошел по перрону навстречу приближающемуся поезду.
Фонарик был самый дрянной, советского производства. Черный пластик почти быстро раскололся, лампочка еле светила.
По дороге из Ярославля в Загорск, в тряском вагоне дизеля, герцог, матерясь под нос, возился с отошедшими контактами:
– Выкрасить и выбросить, – сочно сказал его сосед, пожилой мужчина с корзинкой грибов, – китайский товар лучше, но говорят, что скоро его будет не достать…
В Свердловске Джон видел длинную очередь, вившуюся рядом со «Спорттоварами»:
– Давали китайские фонарики и термосы, – хмыкнул он, – но у нас не было времени толкаться за дефицитом, как здесь говорят… – грибник зашуршал «За рубежом»:
– Китайцы скоро окончательно с нами поссорятся, – заявил мужчина, – надо их поставить на место. У меня дочка вышла замуж за офицера, пограничника… – по словам зятя грибника, китайцы занимались провокациями в полном виду советских застав:
– Переходят границу, – он загибал пальцы, – пасут скот на наших лугах, ловят рыбу на нашей стороне реки… Но, как говорит мой зять, достаточно одного танкового выстрела и они разбегутся. Китайцы не гитлеровцы, до конца войны не сложившие оружия… – по соседству оживились мужички с бутылками пива. Разговор перешел на военные воспоминания:
– Я молчал, – хмыкнул Джон, – во-первых, у меня акцент, – его акцент смахивал на прибалтийский, Джон не хотел рисковать расспросами собеседников, – а во-вторых, пока грибник штурмовал Зееловские высоты, я таскался по берлинскому метро в компании покойного Самуила…
Фонарик кое-как, но работал. Несмотря на послеобеденный час, в Сокольниках почти стемнело. Москву накрыла тяжелая туча. Ветер мотал голые верхушки деревьев в парке, носил по дорожкам окурки и фантики. Проржавевшая урна скрипела, раскачиваясь под вихрем, холод забирался под кепку. Леденела голова, с не заметным под ежиком шрамом.
Джон понятия не имел, что за операцию ему сделал предатель Кардозо, как он про себя называл родственника. Подышав на руки, он вытащил складной туристический ножик:
– Но что бы это ни было за вмешательство, думать я стал гораздо яснее… – он не знал, откуда у него в голове появились сведения о новой фамилии выжившего Максимилиана, о ребенке, сыне фон Рабе и Ционы:
– Но я не знаю, где сейчас сама Циона. Где, где, в могиле, – разозлился он, – куда ей и дорога. Она перебежала к русским в Будапеште, чтобы спасти свою шкуру, чтобы найти Максимилиана. Раскрыв ее планы, русские не оставили бы ее в живых…
Он искренне надеялся, что бывшая жена мертва. Промерив пальцами пожелтевшую траву, герцог воткнул ножик в дерн:
– Полине я ничего не скажу, пусть считает, что ее мать умерла в Банбери. Маленький Джон… – он задумался, – я с ним поговорю позже, парень все поймет. И вообще, надо еще добраться домой… – до Софийской набережной, где размещалось британское посольство, отсюда было меньше часа пути, но пока бывший особняк миллионера Харитоненко мог с тем же успехом стоять на Луне.
За обедом в загорской столовой, с жидкими щами и шницелем, где было больше хлеба, чем мяса, герцог сказал племяннице:
– Ты этих дел не знаешь, а я знаю. Поверь моему опыту, едва мы появимся рядом с посольством… – он указал на свой обтрепанный ватник, – как нас загребут, выражаясь словами твоего отца. В таких местах всегда дежурят машины Комитета, не говоря о том, что мои снимки есть у всех милиционеров от Бреста до Владивостока…