Тем временем, к полю битвы уже подтягивались главные силы союзников. Кара-Мехмед прекратил преследование и, счастливый, поспешил написать великому визирю об одержанной победе. В это время совершенно разбитый и измотанный Собеский лежал не двигаясь на соломе, ничего не говоря и едва дыша. Со всех сторон его окружали встревоженные офицеры. Когда же он наконец пришел в себя, то спросил только о Якубе. Но королевичу не довелось побывать в столь опасной ситуации, как самому монарху. Однако потери авангарда были значительные, особенно среди драгун. После сражения король велел отыскать храброго рейтара, спасшего ему жизнь, и хотел наградить, но, к сожалению, его не нашли. Оставшийся не известным истории герой, вероятно, отдал жизнь, защищая своего господина. «Достоин по крайней мере, чтобы за душу его просить у Господа Бога», — написал потом растроганный король жене.
Поражение польского авангарда 7 октября под Порканами, хотя и не имело серьезного военного значения, было, однако, унизительным для короля и поляков, а туркам добавило пыла. Обрадованный Кара-Мустафа тотчас направил под Порканы находившиеся поблизости отряды из Дамаска и Алеппо, а также 1000 египтян, таким образом значительно усилив силы будийского паши (до 36 тысяч). Сам Ян III рвался в бой и жаждал реванша, однако даже в польских рядах встретился с оппозицией, требовавшей возвращения домой. Особенно проявлял горячее желание писарь коронный Стефан Чарнецкий, племянник славного гетмана. В конце концов авторитет короля-победителя превозмог оппозицию, и на следующий день начались приготовления к новому сражению.
8 октября, когда войско отдыхало, король, гетман Яблоновский и герцог Лотарингский долго и тщательно разрабатывали план новой битвы. Ее час настал на следующий день, в субботу 9 октября. На этот раз с турками сразились почти 33 тысяч солдат христианского войска, располагавшего многочисленной пехотой и артиллерией, которых у мусульман вообще не было. Союзники немного уступали туркам в численности, однако имели лучшее оснащение. Турки воевали в невыгодной позиции, имея за плечами реки Грон и Дунай, что в случае поражения грозило полной катастрофой. Мехмед-паша еще не успел поменять позиции, так как не предполагал, что Собеский через два дня после поражения снова предпримет наступление.
Согласно сведениям Силахдар-Мехмед-аги, турецкие военачальники при известии о подходе мощной армии союзников советовали будинскому паше сжечь крепость и мост, отойти за Дунай и оказать помощь гарнизону Эстергома. Однако сераскир, «возгордившись и полагая, что все складывается так, как и в предыдущий раз, пожелал помериться силами и с этим войском неприятеля». Заявил, что такой получил приказ от великого визиря и должен его исполнять. «После этого, чтобы предотвратить бегство войска, уничтожил некоторое количество лодок, на которых держался мост под Эс-тергомом, и приготовился к бою»{104}.
Битва началась около 12.00. Как и предполагал король, турецкая конница вначале ударила по левому флангу, на котором находился гетман Яблоновский. Встреченная сильным огнем, она дрогнула и отступила, однако Кара-Мехмед тотчас усилил ее новыми отрядами. Постепенно весь турецкий фронт обратился против левого фланга. Собеский ждал именно этого момента. По его приказу конница правого фланга, опустив копья, начала прокрадываться к Порканам, обходя позиции турок. Кара-Мехмед слишком поздно заметил маневр короля. Правое крыло союзников было уже в атаке, а с фронтальной стороны в бой двинулись новые хоругви. Раненный в голову, Кара-Мехмед быстро потерял ориентацию и обратился в бегство, увлекая за собой остатки войска. Поврежденный мост не выдержал тяжести сотен людей и лошадей и с грохотом обрушился, потянув за собой в бурные воды Дуная множество беглецов. В отчаянии турки начали прыгать в воду, «но на тысячу человек только один выходил целым, остальные утонули и погибли». Часть разбитого войска сбилась под разрушенным мостом.
В этот момент пехота и артиллерия союзников продвинулись к реке и начали наносить удары по убегавшему врагу. Не имея другого выхода, турецкая конница бросилась на пехоту, но, встреченная длинными пиками, снова повернула к реке. В это время части имперского войска вторглись в Порканы, вынудили гарнизон к капитуляции и открыли огонь по мосту. На берег реки вкатили орудия и в течение двух часов обстреливали зеркало воды. «От крови, которая стекала в Дунай, его воды изменились до неузнаваемости», — писал Силахдар-Мехмед-ага. Около разрушенного моста вырос настоящий вал из трупов турок.