Георг смотрел, как за окном трамвая проплывают уличные фонари, видел тянущиеся ряды серых низеньких домов. Несколько женщин в платках с продуктовыми сумками стояли вдоль фасада доходного дома с множеством окон. Небольшой скверик. Из-за нескольких березок и старомодного павильона-писсуара выглядывала башенка небольшой церковки. Трамвай дошел до кольца, и им пришлось сойти.
Где-то вдалеке виднелись дома. Они шли пешком уже минут десять. Шли по полям.
— Сплошь социалисты! — сказал Штепаник, с серьезной миной описав вытянутой рукой круг над колышущейся под ветром нивой, в сторону крыш домов поодаль, к которым вела полевая дорога. Солнце слепило и палило вовсю.
— Ты, милашка, настоящий шалун! — сказала женщина на прощанье, когда Лукас отсчитал ей деньги за них обоих, и потуже затянула пояс своего дешевенького халатика.
Несколько дней подряд Георг не мог прийти в себя. В смятение его привела не эта прогулка за город. И не то, как выглядела та женщина, и не сама эта женщина, пахнувшая кофе и сигаретным дымом. Перед мысленным взором Георга вновь вставали эти картины: ослепительный свет, заливавший Зиммеринг, полувысохший ствол дерева перед окном на лужайке и большая белая задница женщины, черные курчавые волосы Лукаса, и как он обернулся к Георгу, с блеском в глазах, с выражением превосходства, и как он, приложив щепоткой пальцы к губам и причмокнув, словно бы сказал ему, сколь восхитительна и аппетитна женщина, стоящая сейчас перед ним на коленях.
Как было сказано, с самого начала Георг и Лукас погрузились в планы и прожекты, как раздобыть денег, чтобы, не откладывая, параллельно учебе, открыть свое дело. Они, собственно, мало что друг о друге знали. Однако в деловом отношении, как они сами это про себя и для себя называли, они отлично друг с другом сошлись.
Лукас был из состоятельной семьи. Это Георг понял сразу. У Лукаса всегда водились деньги, деньги, которыми он запросто швырялся. Однако за то, что он их так легко тратил, Лукас хотел получать кое-что взамен. Георгу это было вполне ясно. И Георг тут не тушевался.
Да, они откроют свою фирму. Они покажут всему миру, на что способны! Он и Лукас.
Сегодня снова прекрасный солнечный денек, но поскольку весна еще в самом начале, воздух все же еще холодный и листочки на деревьях совсем крохотные, поэтому публика в парке Пратера пока немногочисленная. Естественно, все стекаются на главную аллею, люди хотят прогуляться на свежем воздухе, подставляя лица первым по-настоящему теплым лучам. Владельцы собак со своими питомцами прогуливаются под деревьями, а на больших лугах, там, где пробиваются наружу желтые и ядовито-фиолетовые примулы, заботливо высаженные работниками городского паркового хозяйства, носятся дети с мячом.
На большом автодроме, перед воротами Пратера, народу больше всего, и там мы видим Георга и Лукаса, которые проводят тут свободное воскресенье. В пятницу они сдали очень важный экзамен.
— Ты здесь все знаешь?
— Откуда? А ты здесь, что ли, вырос?
Они громко смеются.
Они катаются на машинках на автодроме.
Они качаются на гигантских качелях.
Они съезжают на маленьких ковриках с самого верха катальной горки.
Хотя Лукас здесь впервые, он все же подробно обо всем Георгу рассказывает. Он идет чуть впереди приятеля и все ему объясняет. Он говорит и говорит без умолку.
Георг, обычно сам с усами, молча его слушает, слегка дивясь самому себе и одновременно втихомолку забавляясь: ну, что ты еще напридумываешь?
Неожиданно Георг останавливает взгляд на женщине, стоящей неподалеку от них у турникета Пещеры ужасов. Она ничего не делает, просто стоит. Глядит по сторонам. Туфли на высоких каблуках, дешевая сумочка в руках. Она делает несколько нерешительных шагов в одну сторону, потом возвращается.
Оба они, словно гончие, устремляются к ней, и Штепаник заводит с женщиной разговор.
В далеком далеке, в тебе, о тьма, надежно скрывается воспоминание. Георг, побуждаемый к этому Альфредом, напрягает память поначалу весьма неохотно и без особых успехов. Они как раз сидят в Пратере, недели через две после того, как Георг был там со Штепаником, сидят в одном из больших пивных залов неподалеку от главной аллеи, обрамленной длинной вереницей каштанов в цвету. Цветы, очаровательные свечи каштанов, отражаются в тусклом зеркале мокрого серого асфальта: мгновенно набежавшие тучи пролились быстрым дождем, на стульях и столах пивной рассыпаны большие дождевые капли, и пока их не смахнула чья-то рука, в них вперемешку и в миниатюре отражается пронзительная голубизна неба, белизна облаков, розовый цвет каштановых свечей.