Как только в Вене узнали, что французы захватили Пратер, город охватила паника. И оснований для этого оказалось предостаточно. Примерно в десять часов вечера французская артиллерия начала обстрел австрийской столицы. Вскоре огонь охватил некоторые кварталы, в частности, окрестности самой красивой городской площади Грабен. Бомбардировка длилась до утра (считается, что в сторону Вены было выпущено более 2000 снарядов), а наутро французы в очередной раз вошли в город.
Обустроившись в Шёнбруннском замке, расположенном в западной части Вены, в 5 километрах от центра города, Наполеон чувствовал себя как у себя дома…
Впрочем, как дома ли… С первых дней нахождения в Шёнбрунне Наполеон обсуждал с приближенными вопросы своей безопасности.
– Я читал секретные донесения и точно знаю, – как-то сказал император, – что принц Лихтенштейн, австрийский посол, говорил министру иностранных дел Шампаньи, что в Германии немало горячих голов, настроенных убить меня. У них ничего не выйдет! И, кстати, хотелось бы посмотреть, что это за человек, который отважится нанести мне удар?
– Послушайте, сир, – ответил ему генерал Савари, – таковые, может быть, и найдутся, но Вашему Величеству всегда удавалось избежать смерти в многочисленных сражениях. А вот этот человек должен понимать, что ему живым не уйти.
– Конечно, никто не хочет умирать, – согласился Наполеон.
– Да, сир, но тому, кто решится на такое, неизбежно придется погибнуть, и он об этом не может не знать.
Потом речь зашла о возможной попытке отравления. Гофмаршал двора Дюрок высказал такую мысль, что это мог бы быть единственный способ, который оставлял бы преступнику хоть какую-то возможность избежать сурового наказания. Савари согласился с ним, но Наполеон лишь нервно повел плечами.
– А знаете ли вы, – заявил он, – что химик Бертоле объяснил мне, что яды не действуют через внешние органы? При малейшем подозрительном привкусе, например, напитка достаточно мгновенно выплюнуть его, и ничего не случится.
На этом разговор и закончился.
12 октября 1809 года Наполеон производил на площади перед своим дворцом в Шёнбрунне смотр гвардии. На подобные смотры обычно приезжало и приходило много публики. Особенно в праздничные дни. Всем хотелось посмотреть на Наполеона, личность которого возбуждала повсюду самое ненасытное любопытство. Какое событие! Будет о чем вспомнить и рассказать внукам!
С раннего утра в Шёнбрунне собирались люди. Ими были усеяны все дворцовые аллеи, а некоторые даже пытались взобраться на деревья, чтобы лучше увидеть происходящее на площади.
Наполеон охотно допускал публику на смотры, и вообще столица Австрии нравилась ему своей полной покорностью.
– Вот он, вот он! – неслось по восхищенной толпе. – Смотрите, это Наполеон!
Великаны-гвардейцы мерным шагом медленно двигались по площади. Наполеон принимал парад, сидя на белой лошади. Он был в своем неизменном сером сюртуке, из-под которого виднелся его любимый полковничий мундир.
Смотр уже приходил к концу, когда какой-то хорошо одетый молодой человек, почти мальчик, с очень белым и нежным, как у девушки, лицом, вдруг начал пробираться между лошадьми императорской свиты к лошади, на которой сидел Наполеон.
Маршал Бертье первым заметил это движение и своим могучим конем преградил путь неизвестному.
– Куда это вы направляетесь? – сурово спросил он.
– Я хочу поговорить с императором.
– Месье, так с императором не разговаривают. Сейчас же отойдите в сторону!
Бертье сделал знак часовым, сдерживавшим напор зрителей, чтобы те побыстрее убрали этого мальчишку, возомнившего о себе Бог знает что. Но через некоторое время этот же человек вновь попытался приблизиться к тому месту, где находился император. На этот раз его заметил дежурный адъютант императора генерал Рапп, который лично бросился к нему и довольно грубо оттолкнул.
– Если вы хотите о чем-то попросить, вас выслушают после парада, – сказал Рапп.