Полковник Нобиле, начальник флорентийской полиции, изучил документы, лежавшие перед ним на столе. Он был доволен, так как они подтверждали его многолетнее и глубокое недоверие к англичанам. Инспектора, который принес документы, спросил:
— Вы сами, инспектор, не сомневаетесь в этих фактах?
— Нисколько, синьор полковник.
— И какие вы из них делаете выводы?
— Из них вытекает, что капитан Комбер — агент Интеллидженс сервис, британской разведывательной службы.
— Сомневаюсь, — сказал полковник. — Такие люди сидят в посольствах, чтобы иметь дипломатическую неприкосновенность.
— Это тайный агент, синьор полковник. Донесения шлет каждый день. Адресованы они некоему Смиту — явно условный адрес в Лондоне, и оплачивает его один известный английский еженедельник. И выяснился интересный факт. В этой газете еще никогда не появилось ни одного материала капитана Комбера.
— И это одно из его донесений?
— Самое свежее.
Полковник снова взглянул на текст, приложенный к донесению. Он начинался словами:
«Рулада. Филигрань. Оболос», — и продолжение было в том же духе, причем одни слова были длинными, другие — короткими и многие — необычными. Кончался текст словами: «Рисунок Е8».
— Уже расшифровали?
— Дешифровальное отделение занимается этим, синьор полковник. Проблема в том, что это, видимо, механический код.
— Поясните.
— У получателя должен быть набор определенных масок, которые накладываются на массив текста определенным образом. Свободные поля масок образуют текст собственно донесения.
— Тогда последние слова означают тип маски, которую нужно использовать? Хитроумная система.
— И почти неразрешимая.
— Если не можем раскрыть, то хотя бы прикроем, — решил полковник. — Я немедленно поговорю с британским консулом.
10. Харфилд Мосс и Элизабет
— Безграничное бесстыдство! — заявил прокурор Риссо.
— Вы не преувеличиваете, милый Антонио?
— Ни в коем случае. Это дискредитация, намеренная и систематическая дискредитация. — Швырнув на стол листок желтой бумаги, он ткнул в него пальцем. — Мне увеличили налог за мусор, потому что количество вывозимого из моего дома мусора превышает нормы, установленные городскими властями!
— А оно действительно превышает?
— Разумеется. Но то же самое во всех домах, но никто больше такого не получил. А вот, — он достал следующий листок, доплата за воду, потому что моего садовника застали с разбрызгивателем при поливке газона. Или вот — это пришло сегодня утром.
Городской прокурор внимательно просмотрел документ.
— Но это очевидно. Вам выписан налог с предметов роскоши, поскольку вы построили бассейн для плавания. Ну, если вы действительно можете себе такое позволить, Антонио…
— Это не бассейн!
— Нет?
— Это водоем для золотых рыбок, и он там уже был, когда я дом купил.
— И вы в нем не плаваете?
— Он два метра в длину. Там и рыбкам негде повернуться.
— Но почему вы думаете…
— Ничего удивительного. Все это исходит из аппарата мэра Трентануово.
— Полагаете, он устраивает вам своего рода вендетту?
— Я в этом абсолютно уверен.
— Почему?
— В своих предвыборных речах я был просто обязан высказать по адресу его партии такое, чего он мне долго не забудет.
— Ах, так, — протянул городской прокурор. Развязав шнурки, открыл лежавшую на столе папку. — Вы убеждены, что он руководствуется политическими мотивами?
— А какими же еще?
— Вы не забыли, что он приятель синьора Брука?
— Понятия не имел.
— К тому же его старый фронтовой товарищ.
— Полагаете, тут есть личные мотивы?
— Полагаю, мотивы тут смешанные, — сказал городской прокурор. — Он укрепил бы свой авторитет в партии, выиграй он дело в суде, точно так же, как если бы он выиграл выборы. Причем первое может здорово повлиять на второе. — Он покопался в бумагах. — Полагаю, дело нужно завершать поскорее.
— Целиком с вами согласен. Теперь, когда есть заключение экспертов, следствие можно считать законченным.
— Почти законченным, милый Антонио. Если бы могильщик изменил свои показания. Если бы, например, признал, что слышал визг тормозов на час раньше, чем утверждал, я охотно счел бы обвинение безупречным и передал дело в суд.