5. Финал в ля-мажоре
— Вперед, в атаку! — не скрывал своего воодушевления капитан Комбер. — Ей-Богу, синьор мэр, вы сотворили чудо!
— Ну нет уж, — отбивался мэр, — хвалить надо тех, кто заслуживает. Вас троих и, разумеется, доктора Риккасоли.
— И все-таки считаю, что это чудо, — настаивала Элизабет.
— Поймите одно, — сказал мэр. — У нас, когда совершено преступление, юстиция требует подать ей преступника. А теперь их у нее сколько угодно. Вместо Брука — профессор Бронзини и Ферри. И даже могут на них сэкономить. Самоубийство одного и бегство другого — неоспоримое признание вины.
— Думаете, Брука отпустят? — спросил капитан.
— Распоряжение о прекращении дела отдано вчера. Освободить его должны с минуты на минуту.
— В Англии он мог бы подать в суд на полицию и получить приличную компенсацию, — сказал капитан. — Но здесь на это рассчитывать нечего, не так ли?
— Да что вы! Полиция все это время вела себя очень корректно!
Капитан восстановил в памяти события последнего месяца.
— Да, в таких обстоятельствах иначе они действовать не могли, — неохотно признал он. — Какой они придерживаются версии о тех головорезах?
— Несчастный случай при бегстве с добычей. И если антиквариат там был поддельный, то золото — нет.
— Они же убили и Диндони?
— Несомненно. Есть мнение, что им помогал, — если не активно, то хотя бы пассивно, — еще один их земляк, служащий карабинером. Это тоже без внимания не останется. Полковник Дориа позаботится, гарантирую.
— Конечно, он сделает все, как надо, — заметил капитан, — но важнее всего вытащить оттуда Брука, и немедленно.
— Пойдемте к отцу, — сказала Элизабет, — он-то уж знает, к кому обратиться. Пойдемте, я вас отвезу. Как вы, Тина?
Но Тина покачала головой:
— Я должна рассказать маме. Но я так счастлива! Даже плакать хочется. — И слезы уже текли по ее щекам. — Мамочка тоже не выдержит и расплачется…
— Обычная реакция, — заметил капитан, когда они уже мчались по улицам в открытом спортивном автомобиле. Элизабет за рулем, мэр — рядом с ней. — Когда я счастлив, так и хочется читать стихи. А сегодня как нельзя подходит вот это:
— Ура! — закричала Элизабет. Волосы ее развевались, она была похожа на валькирию.
— Господи, это была мисс Плант, — сказала Элизабет. — Мы ее до смерти перепугали. Решит, что мы все посходили с ума.
Власти действовали быстрее, чем мэр даже мог себе представить. В шесть часов вечера того же дня, когда солнце еще сияло и доносились раскаты грома, ворота тюрьмы «Мурата» отворились и Брук вышел на свободу.
Движением руки остановил он привратника в зеленой униформе, собиравшегося вызвать ему такси. Все его пожитки (включая экземпляр «Потерянного рая», который он прихватил в порядке компенсации) легко вошли в небольшую сумку, переброшенную через плечо. Домой он пошел пешком.
Зная, что его фотография появилась во всех газетах, он, пожалуй, ожидал, что на него будет глазеть каждый встречный. Но никто его не замечал. Он был сенсацией девять дней, а шел уже десятый. Оставалось совсем немного до дома, когда упали первые капли дождя. Последние сто метров он мчался рысью, но все равно пиджак промок, и мокрые пряди волос облепили голову. Двери распахнулись, в холле стояла Тина. Вскрикнув, она бросилась ему на шею, целуя и плача одновременно. Брук обнаружил вдруг, что отвечает на поцелуи.
— Вы весь мокрый! Скорее снимайте все!
— Волосы тоже?
— Да пиджак, глупый! Принесу вам сухой.
— Бросьте! Посмотрите, уже выглянуло солнышко.
— Давайте его сюда, и побыстрее!
Подчинившись, Брук подошел к французскому окну, выходившему в заросшую лоджию, и распахнул его настежь. Потом из шкафчика в углу достал потертый черный футляр, который не открывал со своего приезда во Флоренцию. Плавно, как во сне, подтянул струны, попробовал смычок и сыграл для пробы несколько тактов.
Тина, копавшаяся в его вещах в спальне, услышав звуки скрипки, прибежала обратно.
— Ну, так-то лучше, — сказала она. — Гораздо лучше. Сыграйте мне что-нибудь.
Брук улыбнулся ей и начал играть.
При первых звуках двери тихо отворились, и в комнату просунул голову доктор Риккасоли.