«Ты дурак! – воскликнул монах в отчаянии. – Как ты можешь такое говорить? У него солнечный удар, а не чума, ты трус! Пригляди за ним или, клянусь ключами Святого Петра, тебе не будет места на небесах!»
Дрожащий владелец гостиницы выглядел испуганным от этой угрозы и покорно приблизился ко мне с подушками, которые подложил мне под голову. Монах между тем поднес стакан к моим губам, содержащий немного лекарственной смеси, которую я механически проглотил.
«Отдохните здесь, сын мой, – сказал он, обратившись ко мне успокаивающим голосом. – Эти люди вполне добродушны и позаботятся о вас. Я скоро вернусь, но сейчас должен спешить к мальчику, для которого вы искали помощь. Меньше, чем через час я буду с вами снова».
Я лежал, удерживая его руку в своей.
«Постойте, – пробормотал я, – скажите мне правду. У меня чума?»
«Надеюсь, что нет! – ответил он с состраданием. – Но что если и так? Вы молоды и достаточно сильны, чтобы мужественно с ней бороться».
«Я не боюсь, – сказал я, – но, святой отец, обещайте мне одну вещь: не говорите ни слова о болезни моей жене! Поклянитесь мне! Даже если я буду без сознания или умру, поклянитесь, что меня не понесут на виллу. Поклянитесь же! Я не успокоюсь, пока у меня не будет вашего слова».
«Торжественно клянусь вам в этом, сын мой, – ответил он, – во имя всего святого я исполню ваше пожелание».
После его клятвы тяжелый камень упал с моих плеч: безопасность тех, кого я любил, была гарантирована, и я поблагодарил его немым жестом, так как был слишком слаб, чтобы сказать больше. Он исчез, и мой мозг погрузился в хаос странных мечтаний. Сделаю попытку воскресить эти смутные видения. Я совершенно явно вижу интерьер комнаты, где лежу. Здесь робкий владелец гостиницы, он полирует свои стаканы и бутылки, бросая изредка испуганные взгляды в моем направлении. Небольшие компании мужчин заглядывают в двери и, видя меня, поспешно уходят прочь. Я наблюдаю все это, осознавая, где нахожусь, и все же одновременно я вижу себя взбирающимся по крутым склонам альпийского ущелья. Холодный снег прилипает к моим ногам, я слышу порыв ветра и рев тысяч ливней. Темно-красное облако плавает над вершиной белого ледника, постепенно его часть отделяется, и в его ярком центре я вижу улыбающееся лицо. «Нина! Моя любовь, моя жена, моя душа!» – кричу я в голос. Я протягиваю руки, сжимаю ее в объятиях, и вдруг бах! Этот проныра – владелец гостиницы – держит меня в своих омерзительных объятиях! Я вступаю с ним в отчаянную борьбу, задыхаясь.
«Глупец! – кричу я ему прямо в ухо. – Дайте мне прикоснуться к ней, к ее губам, созданным для поцелуев, пустите меня!»
И вот еще один человек подбегает и хватает меня. Вдвоем с владельцем гостиницы они заставляют меня лечь обратно на подушки, они одолевают меня, и крайняя слабость от ужасного истощения крадет мои последние силы. Я прекращаю борьбу. Пьетро и его помощник смотрят на меня.
«Умер!» – перешептываются они между собой.
А я слышу их и улыбаюсь. Умер? Только не я! Палящие потоки солнечного света устремляются через открытую дверь гостиницы, настойчиво и монотонно жужжит муха, какие-то голоса поют «Фею Амалфи», и я могу даже различить слова:
Это правдивая песня, о моя Нина! «Non c’e Stella comm’ a te!» Что там говорил Гуидо? «Чище первосортного алмаза и недоступная, как самая далекая звезда!» А этот глупый Пьетро все еще полирует свои бутылки. Я могу его видеть, его маленькое круглое лицо, потное от жары и пыли, но не могу понять, откуда он вообще здесь взялся, поскольку я уже стою на берегу тропической реки, где растут огромные дикие пальмы и сонные аллигаторы лежат, греясь на солнце. Их огромные челюсти раскрыты, а маленькие глазки поблескивают зеленью. По тихой воде скользит легкая лодка, и в ней я замечаю фигуру стоящего индейца. Его черты странным образом напоминают Гуидо. Приблизившись, он достает длинное тонкое стальное лезвие. Этот парень – храбрец! Он хочет в одиночку напасть на жестоких рептилий, которые подстерегают на жарком берегу. Он спрыгивает на землю, а я наблюдаю за ним со странным восхищением. Вот он проходит мимо аллигаторов, так что, кажется, и не замечает их присутствия, идет быстрым решительным шагом прямо ко мне. Так это я – тот, которого он ищет! Это мое сердце он стремительно пронзает кинжалом, затем вытаскивает его со стекающими кровавыми каплями. И снова бьет – раз, второй и третий – а я все никак не умираю! Я корчусь, я стонаю в горьком мучении! И тогда что-то темное застилает от меня яркое солнце, что-то холодное и мрачное, против чего я отчаянно борюсь. И вот два темных глаза пристально глядят на меня и голос произносит: