И как только я об этом думаю, понимаю, что вру сам себе. Я не отпустил бы ее, потому что безумно хотел нашего с ней будущего, полагая, будто этого будет достаточно. И даже не задумался о том, что она потеряет свою семью. Конечно, она решила меня остановить. Боже, какое я ничтожество.
Поднимаю здоровую руку и прикрываю глаза, глубоко дыша и пытаясь успокоить колотящееся сердце. Наконец, приложив неимоверное усилие, встаю. Я смотрю на руку и вижу, что клетчатая ткань окрасилась темно-красным, и пятно все растет.
Иду по снегу на удачу на юг, не зная, сколько сейчас времени. Ноги быстро замерзают, потому что я без обуви. Мне просто необходимо найти дорогу, а потом все будет делом техники. Миновав толстые деревья, я наконец выхожу на твердую почву. Я верчу головой, разыскивая любой источник света. И вижу вдалеке освещенную гравийную дорогу. Я оглядываюсь назад, на дом, который покинул, пока он не исчезает из вида.
Сколько времени пройдет, пока они обнаружат мое исчезновение?
Я медленно бреду вперед, постепенно слабея от потери крови. Это точно не лучшая моя идея. Наконец подхожу к автомобилю, дверь распахивается и оттуда выходит Колин.
— Черт, — говорит он, поддерживая меня, пока мы идем к машине. — Дерьмово выглядишь, Девон.
— Давай просто отсюда свалим.
Он подводит меня к задней дверце, и она открывается. Я издаю стон, увидев спину Эмбер.
— Зачем, черт возьми, ты ее привез? Ты знаешь, как все это опасно?
— Поверь мне, ты захочешь, чтобы она здесь была, — отвечает он.
Я хочу возразить, но вспоминаю, что сейчас не время, поэтому просто качаю головой, выкидываю телефон в кусты рядом с автомобилем и залажу в салон. Она сразу же прижимает к моему плечу полотенце, чтобы впитать кровь. Я вздрагиваю от боли.
— Будь мужчиной, эта пуля тебя слегка задела, — говорит она, прикусив губу, и прижимает сильнее. Она не похожа ни на Сорайю, ни на Эмбер.
Потом она быстро отнимает руку от моего плеча и снимает повязку. Я впервые смотрю на рану, и она выглядит... более серьезно, чем просто царапина. Я поднимаю на Эмбер осуждающий взгляд.
— Аккуратный выстрел. Я видела и похуже, — она берет меня за руку и дает полотенце. — Подержи.
Отворачивается назад и роется в пакете, откуда вынимает аптечку и рассматривает ее содержимое.
— Сколько ты весишь?
Что, черт возьми?
— Откуда мне знать? Что ты задумала?
Она оглядывает меня, игнорируя вопрос.
— Насколько сильная боль по шкале от одного до десяти?
— Чертовски больно, вот как сильно.
Эмбер поднимает на меня глаза, и я понимаю, что она просто надо мной смеется, возясь со шприцем и небольшим пузырьком с лекарством. Я распахиваю глаза, но слишком поздно, чтобы идти на попятный. Она колет меня в бицепс.
— Что, черт возьми, ты мне вколола?
— Расслабься, это просто обезболивающее. Через полчаса боль утихнет.
— Черт, я специально ничего не принимал, а ты все испортила! Я буду недееспособен.
— Не будешь, это не наркотик. Уймись уже.
— Кто ты? — спрашиваю я недоуменно, глядя на Колина в зеркале заднего вида. Он просто качает головой, как будто говоря «Даже не продолжай».
Это не милая Эмбер и не соблазнительная Сорайя.
— Если почувствуешь боль в животе или тяжесть в груди, немедленно сообщи мне, — говорит она по-деловому. — Кстати, пожалуйста.
— За что? — спрашиваю я недоуменно. Не может же она предполагать, что я буду благодарен за укол неизвестно чем?
— За то, что спасли твою жизнь, — говорит она, как туподоходящему.
— Ч-что?
— Да, если бы той ночью я не успела вовремя, сейчас ты был бы мертв. Я приехала за машиной. Должна сказать, никогда такого не видела. Девочка устроила настоящее представление.
— Блять, да кто ты к черту такая? — я пытаюсь казаться сердитым, но на самом деле просто изумлен. Не говоря уже о плече, боль в котором действительно начала проходить, становясь все менее ощутимой, как она и сказала.
Она вынимает из кармана джинсов значок, и я успеваю прочитать ФБР, прежде чем она прячет его обратно.
— Федерал, — говорю я по-идиотски. — Сколько тебе лет? — почему-то мне важно это узнать.
— Двадцать шесть.
— Но ты выглядишь едва ли как совершеннолетняя.
— Да, в этом и суть, — говорит она как Сорайя. Я чрезмерно озадачен таким преображением. Она хороша.
Какое-то время мы едем в тишине, боль почти утихла, но беспокойство все нарастает. Я дал Колину адрес склада. Как вдруг в моей голове что-то щелкает.
— Колин?
— Да. Некоторое время я работал под прикрытием.
По крайней мере, два года, если я правильно помню.
— Все в порядке? — спрашивает Сорайя тире Эмбер тире хрен-ее-знает-кто, накладывая на мое плечо новую повязку. Я даже не осознаю ее действий, пока не смотрю туда, настолько оно онемело.
— Да, — отвечаю, наконец переварив услышанное. Ради бога, что творится? Все это время среди нас были федералы, а мы ни черта не знали.
— Почему вы здесь?
— Ты нам позвонил, — говорит Колин.
Я недовольно рычу:
— Я имею в виду, почему вы под прикрытием?
Колин на мгновение оборачивается и смотрит на меня, затем вновь поворачивается к дороге.
— Тебе короткую версию? — спрашивает Эмбер. — Прошел слух, что намечается что-то грандиозное. Нам потребовалось время, чтобы во всем разобраться...
— И много раз отсосать, — вставляет Колин резко.
— Святое дерьмо, Колин, — говорит Эмбер. — Ты же знаешь, что у меня не было выбора. Вот почему, черт возьми, я не смешиваю работу с личной жизнью.
— Вы оба вроде Малдера и Скалли?
Они молчат, подтверждая мои подозрения. Я смеюсь, как будто свихнулся.
— Это дерьмо становится все лучше и лучше.
— Да, любовничек, — говорит Эмбер серьезно, но ее карие глаза смеются. — Итак, план состоял в том, чтобы осталась всего одна семья. И Стиви Романо вместе с Джорджем Макдугэлом начали претворять его в жизнь несколько лет назад, — она смотрит на меня печально.
Устранение боссов. Я понял. Все началось со смерти моей семьи. Но с тех пор больше ничего не происходило, если не считать взрывчатку в машине Потенза, а теперь еще историю с Джино Ферми.
— Теперь видишь, почему мы заинтересовались, — продолжает Колин. — Управлять несколькими группами легче, чем одной большой влиятельной семьей. Вы воюете между собой, это и так достаточно сильно прореживает ваши ряды, но объединить вас труднее, из-за вашего кодекса чести и преданности семьям.
— О, да, преданность, — говорю я горько.
— У них на примете есть новый босс. Мы думаем, это кто-то, кем можно управлять и внушать свою волю, но до сих пор не поняли, кто это, — Эмбер пожимает плечами. — Это идет вразрез со всем, что мы знаем о группировках, вот почему все это так опасно. В целом ваша структура нам подходит. Но это изменило бы все.
— Как тебя зовут?
— Знаешь, лучше этого не спрашивать, — отвечает она, прицокнув языком.
Я откидываю голову на кожаное сиденье и закрываю глаза.
— Ну, я вне игры. Поэтому нет необходимости меня контролировать. Я вышел.
— Девон Андрэ, — говорит Эмбер серьезно. — Я слишком долго наблюдала за тобой, чтобы в это поверить. — Что? Она вела за мной чертово наблюдение? Она ловит мой взгляд. — Это — твоя суть, — говорит она просто.
Самое ужасное, что она права. Нельзя все бросить, даже если мой отец думал, что это возможно. Дядя это понимает; и я тоже. Пока мы проезжаем горы, размышляю о том, что это может означать несколько вещей. Я увяз в этом на всю жизнь, нравится мне это или нет. Даже если я уеду, то всегда буду Девоном Андрэ, сыном Джо Андрэ и внуком Марио Андрэ, одного из самых влиятельных боссов группировок Бостона. Но больше всего меня беспокоит другое: это может означать, что у нас с Лейтон нет будущего. Если я останусь на своем месте, то по-прежнему буду Девоном Андрэ, а она — Лейтон Мур. Нефть и вода.