— О боже! — простонал он. — О, боже мой… — пробормотал он по-итальянски.
Паоло посмотрел на него темными глазами, горевшими на лице-маске.
— Бог тебе не поможет, — прошептал он по-итальянски, и нож глубоко вошел в шею Чиофало.
Он продолжал наносить удары даже после того, как тот был мертв. Он не останавливался до тех пор, пока на теле не образовалось двадцать три раны — это была сумма возрастов жены Паоло и двух его детишек…
Смеркалось, когда красно-коричневый «паккард» въехал на соседнюю со штаб-квартирой Рэя Линча улицу. В доме, на противоположной стороне улицы, у окна сидела страдающая бессонницей женщина и смотрела, как двое мужчин, сидевших спереди, которых она никогда не сможет узнать, вышли из машины. Она видела, как они подошли к задней дверце, открыли ее и вытащили оттуда мужчину, со связанными сзади руками.
Даже, с такого расстояния, женщина разглядела, что у связанного все лицо было в крови. Голова у него свешивалась и одному из мужчин приходилось ее поддерживать. Другой что-то запихнул в карманы куртки связанного, затем зажег спичку и поднес ее к этим карманам. Затем оба отбежали.
Связанный пытался бежать за ними. На каждом шагу его ноги подгибались, но ему удалось проковылять, визжа, почти полквартала, прежде чем в его карманах взорвались динамитные шашки.
Впоследствии опознать тела Дитриха и Чиофало, обнаруженные на заднем сиденье «паккарда», не составило труда. Значительно дольше шло опознание останков Джека Фергюссона…
Ресторан Фондетты был лучшим в городе: большой зал с высокими обшитыми кожей креслами, толстым ковром и рассеянным светом светильников викторианской эпохи, горевших на темных панелях стен. Располагался он недалеко от здания муниципалитета и клиентурой его были политические заправилы, судьи, адвокаты, входящие в корпорацию, высокие юридические чины и крупные бизнесмены из делового района. Те, кто пренебрегал напитками, которыми нелегально снабжался ресторан Фондетты, игнорировали тот факт, что рядом с ними подают спиртное, и довольствовались великолепной неаполитанской кухней. В конце концов, многие из них были заинтересованы в той силе, с которой держал Дон Карло Фондетта итальянские и сицилийские общины города, а они извлекали из этой силы определенные выгоды.
Именно из этого ресторана, из своего кабинета на верхнем этаже, Дон Карло Фондетта руководил разнообразными предприятиями внутри этих общин и на их окраинах: закусочные, ресторанчики, домашние перегонные аппараты, ночлежки и маленькие притоны для азартных игр.
В этот день Дон Карло Фондетта сидя за столом в своем кабинете, пытался изобразить занятость делами, чтобы не встречаться взглядом с Рэем Линчем. Но от слов Линча его игра на глазах увядала.
— Это ужасно, — промямлил он наконец. — Три человека так убиты. Ужасно. — На его мясистом лице выступили бисеринки пота. Фондетта был очень тучным и в эти дни очень легко потел.
Рэй Линч стоял посредине кабинета и смотрел на Фондетту в позе дуэлянта, считающего себя победителем. Линч был квадратным рыжим ирландцем, с розовой веснушчатой кожей. У него кривая улыбка, водянистые циничные глаза, крепкий живот, подтверждающий его способность выпить в среднем от десяти до пятнадцати стаканчиков в день, оставаясь при этом с ясной головой. Он быстро и далеко пошел с тех пор, как до введения сухого закона руководил мелкой шайкой. Самогоноварение и бутлегерство сделало Линча крупнейшим в городе поставщиком крепких напитков и пива. Теперь ему нужно было свалить Фондетту, поэтому он и стоял в такой позе.
— Тот, кто это сделал — псих. Настоящий законченный псих! — говорил Фондетта, в то время как Линч продолжал молча смотреть на него.
Линч рассмеялся. Смех у него был громкий и смеялся он долго. Но за ним числилось много смертей и поэтому его смех редко в кого вселял веселье.
— Итак, достаточно ясно, кто это сделал. Не так ли? Парень по кличке Поль-официант.
— Регалбуто, — подтвердил Фондетта. — Поль Регалбуто. Он, несомненно, не в себе. Он мог это сделать.
— Мог и сделал. Несомненно. Несомненно, хотя бы потому, что он оставил этих мертвецов возле моей конторы. Он показан, что обвиняет меня в убийстве своей семьи. Черт побери, я даже не знал, что они собирались делать. Единственное, что я сказал Дитриху — это пойти и всучить мои напитки.
— Эти сицилийцы очень странные, — сказал Фондетта. — У них необычный ход мыслей.
— Плевать мне на его мысли, — ответил Линч. — Я не собираюсь ждать, когда какой-то бешеный пес в следующий раз придет за мной. А этот парень — бешеный пес! С бешеными псами поступают только одним способом…