— В настоящее время я все еще разыскиваю Паоло. Если услышите о нем, дайте мне знать.
— Уж обязательно. Я думаю, мы поняли друг друга.
— Думаю, да, — сказал Руссо. Он махнул на прощание рукой и прогулочным шагом пошел со свалки…
Трехэтажный дом, в котором жил Руссо, был его собственностью. На первом этаже располагался магазин подержанных вещей, в котором заправлял его кузен Джек Болпе. На втором этаже находилась забегаловка, попасть в которую можно было с заднего переулка по черной лестнице. Забегаловкой заправляла сожительница Руссо, которая жила вместе с ним на верхнем этаже.
Этот дом и черный «понтиак», на котором он вернулся домой за два часа до рассвета, были единственными двумя вещами, законно принадлежащими Руссо. Все остальное, включая и его владения в городе, пришло к нему благодаря связям с Фондеттой. Он знал, что без Фондетты он был бы никто. На это были свои причины. До недавнего времени он в случае чего мог рассчитывать и опираться только на двух сицилийцев: Джека Болпе и Лея Алегра, работавшего в его забегаловке барменом. Это означало, что Руссо не мог удержаться в соперничестве с кланом Фиоре и без Фондетты, за его спиной они, конечно, избавились бы от Руссо, как только он перестанет быть им нужным.
Но теперь в городе подросло новое поколение сицилийцев, достигших подходящего для работы возраста. А это меняло дело.
Руссо как раз и думал об этом, припарковывая машину и идя по переулку позади своего дома. Пока закусочная функционировала, двери дома не закрывались. Он вошел по лестнице и толкнул дверь. Отодвигая занавеску, попал в полумрак забегаловки.
Второй этаж он почти не перестраивал. После покупки дома он просто заставил комнаты этого этажа стульями и множеством маленьких столиков.
В это позднее время клиентов оставалось немного. Пожилой мужчина с молоденькой подружкой, нализавшийся допьяна в одной комнате, две парочки, приканчивающие по последнему коктейлю в другой.
Руссо прошел в самую большую комнату, почти полностью занятую полукруглым баром. Там единственным клиентом остался Джек Болпе. Как всегда изящный, с холодным взглядом, прислонясь к бару, он потягивал пиво. Лей Алегра, мускулистый и лысый, стоял за стойкой и прибирал там перед закрытием. Странная напряженность овладела ими, когда вошел Руссо. — Где Тори? — спросил он. — Алегра коротким толстым пальцем ткнул вверх.
— Там. У себя в комнате, Дон!
— А в постели… — мягко добавил Болпе, — Паоло Регалбуто!
Руссо напрягся, затем без слов повернулся и вышел из забегаловки.
Слева от занавешенного входа была запертая дверь. Руссо открыл ее ключом и по лестнице поднялся в кухню своей квартиры. В столовой и хорошо обставленной гостиной было пусто. Через ванную Руссо прошел в спальню. Посредине широкой кровати, без сознания, лежал Паоло. Его большое обнаженное тело прикрывали простыни и одеяло. Голова утонула в мягкой подушке, лицо был очень бледным, но дыхание было глубоким и ровным.
Любовница Руссо сидела в легком кресле, курила сигарету в мундштуке из черного дерева и с задумчивым выражением смотрела на спящего мужчину. На ней была свободная пижама из темного шелка, голые ноги она положила на кровать. Услышав входившего Руссо, она повернула голову и сказала:
— Тихо, дружок. Смотри, кто у нас.
Виктория Хельстрем обладала гортанным голосом, пробиравшим мужиков до самой мошонки. Она была маленькой, худенькой, но в бедрах и груди у нее было все, что требуется женщине. И еще у нее было очень женственное лицо. Лицо, в общем-то, простое, с очень умными темными глазами и чувственным изогнутым ртом. Она была на четыре года старше Руссо, но он никогда не стремился к молоденьким.
— Как он сюда попал? — спросил он тихо.
— Шептать не обязательно. Он все время без сознания. Доктор Мозер, прежде чем выковырять у него пулю, сделал ему несколько уколов. Я нашла его на черной лестнице, вокруг все было залито кровью. Болпе и Алегра принесли его сюда.
— Они сказали тебе, кто это?
Она церемонно кивнула.
— Парень, потерявший жену и детей?
— Угу.
Тори снова взглянула на крупного молодого мужчину в постели. Глаза ее на миг затуманились. В шестнадцать лет она сделала подпольный аборт и лишилась возможности когда-либо стать матерью. Но инстинкт материнства остался.
— И Фондетта хочет, чтобы ты убил его? — медленно сказала она.
— Снова в точку!
Она подняла голову, изучающе глядя на него.
— А я послала за доктором, чтобы сохранить ему жизнь. Но мне кажется, что твои желания не совсем совпадают с желанием Фондетты. Забавная мысль, а, Дон? Или я ошибаюсь?