Она, наконец, определилась с вином, изрядно подмерзнув в сыром подвале. Отогревая пальцы дыханием, она пустилась в обратный путь по длинным лестницам и переходам, не забыв прихватить с собой связку вяленых колбасок.
— Версию с табранскими разбойниками можно отмести сразу! – раздавался под низкими сводами из влажного камня ее низкий голос, что между прочим, матушку весьма смешило. – Были бы разбойники, на границу отправили бы не милицию, а регулярных кавалеристов. Викарий поднял бы вой, и дым тут уже стоял бы коромыслом. Да и сами табранцы никогда бы не позволили себе такого лихачества, если уж не хотят войны. Раутбриттеров тамошние власти вешают на деревьях без разбора, не разбирая где дворянин, а где крестьянин. Дерзнул нарушить спокойствие юного герцога – суй голову в петлю.
И что же в итоге? В итоге совершенно не ясно, почему это дело Викарий подсунул ей, обычному судебному прелату Иссаратанара, разбиравшей обыкновенно дела об отравлениях супругов, приворотных зельях и дождях из лягушек. Только из-за того, что она, как и пропавшие сестры, менестериалия? Порадовать что ли хотел, старый хрыч Гийомэ?
На последней крутой лестнице (понастроили же, демоны), у матушки заколол бок. А потому по коридору к своей келье она шла не торопясь, стараясь отдышаться. Чай не 15 лет уже. Да и вот эта вот любовь к колбаскам…
В ее комнате кто то шуршал. У матушки аж сердце зашлось. Оглянулась – вокруг никого, темный коридор, но свет свечей из-за неплотно закрытой двери в келью колеблется. Она перехватила бутыль поудобнее. Как это воры проникли сквозь всех наших бдительных стражей?
Она резко открыла дверь и, приготовясь громким откликом спугнуть наглого воришку, вошла.
Возле ее столика стоял мужчина в черном дуплете, черных штанах, с маской на лице. Он копался в ее документах, а на звук открывающейся двери недоуменно обернулся.
Несколько бесконечных секунд они стояли, уставившись друг на друга. Затем мужчина медленно достал из-за широкого пояса коротенький нож. А другой рукой смахнул с руки внезапно вспыхнувшее пламя прямо в шкатулку с документами! Взломав замок и как-то обойдя сторожевое заклятье!
Колдун в самом центре Иссаратанарского храма!
Спасло ее только то, что в возмущении, она вскинула руки. Нож угодил в бутыль с вином. Стекло с тихим звоном разлетелась на осколки, порезав матушке руку. С ужасом она посмотрела на свою кровь, но недолго — ее противник вновь начал действовать.
Колдун достал из-за пазухи пригоршню цветных бумажных листочков и сыпанул их веером ей в лицо. В тот миг она и отмерла. Резко вскрикнув, отбрасывая заряженные магией «снаряды» и тут же, не давая противнику учинить еще какую-нибудь мерзость, начала петь разрушающую молитву.
Мощный контральто Мартеллины заставил тени за плясать на стенах кельи, а вора – резко отступить к окну. Брошенные им листочки так ничем зловредным не сделались, лишь слабо пыхнули, затянув помещение запахом паленой шерсти.
Сам же колдун предпочел в дальнейшую схватку не вступать. Он может и был горазд кидаться ножичками, да обходить сторожей, но в открытом противостоянии с менестериалией шансов не имел никаких. Молитвы монахинь разрушали саму ткань магии, а в рукопашной крепкая и хорошо обученная женщина стоила трех таких, как воришка.
Поэтому и ретировался. Взял и выпрыгнул в узкое окно, хлопнув ставней.
Пару раз сильно чихнув, матушка осторожно прошла по усеянному осколками бутылки полу к шкатулке. Документы в ней безнадежно догорали.
Мартеллина прошла к окну, выглянула наружу, в надежде увидеть на камнях монастыоского двора изувеченное тело беглеца, но не Единый решил на эту ее молитву не отвечать. Тогда она потянулась к шкафчику на стене у иконостаса. Достала табакерку и маленькую свою трубочку. Уселась на табурет. Дрожащими руками набила трубку, щипцами выхватила из камина маленький уголек, легко раскурила, резко затянулась ароматным дымом.
— Что это было? – тихо произнесла она, когда руки перестали трястись.
Вот она цена хорошей должности в тихом месте. Навыки забыты, рефлексы хромают, а тренированное некогда тело зарастает сальцом. Но, что за ересь подкинул ей Викарий? Ведь ясно, что приходил колдуну не по ее душу, а за документами.