– Мне помогут. Иди, переодевайся. Мы с детьми здесь поедим, а потом пойдём гулять.
У меня словно камень с души свалился. Именно в этот момент я понял, что всё будет хорошо. Иначе и быть не может.
Я вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Ко мне подбежал бледный Бехтеев.
– Фёдор Дмитриевич, если я кого-то из них увижу, то, клянусь, возьму грех на душу. – Уточнять, кого я имел в виду, было не обязательно, Бехтеев сразу всё понял. – Сегодня я отдыхаю с семьей. А к завтрашнему дню подготовь всё, что я недоделал, у меня очень уж много долгов накопилось.
Глава 3
Карета остановилась возле крыльца, длинного одноэтажного дома. Из-за отсутствия второго этажа, дом казался приземистым, словно стремился врасти в землю, на которой стоял. Сидящая в карете молодая женщина вздрогнула и открыла глаза. Она уже и не помнила, когда могла нормально выспаться в последнее время. Ей всюду мерещилась погоня, а ночью снились кошмары. Рядом с ней зашевелился худенький мальчик и, подняв белокурую растрепанную голову, посмотрел на мать заспанными глазами. Он к счастью не видел того, что произошло во дворце, и мог спать спокойно, за что София ежедневно благодарила Господа.
– Почему мы остановились, мама? Мы уже приехали? – мальчик говорил по-немецки.
– Я не знаю, родной. Сейчас всё прояснится. Граф сейчас придёт и всё нам расскажет, – ответила София и в тот же момент дверь кареты распахнулась, словно тот, кто это сделал, ждал именно этих её слов.
– Ваше величество, – высокий прекрасно сложенный красавец склонился в поклоне и протянул руку, чтобы помочь женщине и ребенку выйти из кареты.
– Где мы, граф? – София принялась осматриваться по сторонам. Вокруг все утопало в зелени, а дом был хоть и одноэтажным, но большим, с множеством пристроек в виде флигелей.
– Мы с моём поместье, ваше величество, недалеко от Москвы. – Захар Чернышев повёл плечами, пытаясь разогнать поселившуюся в них боль. Еще бы, столько времени провести в седле, странно, что он вообще стоит на ногах. – Предлагаю вам остаться пока здесь. Тут очень красиво и полно слуг, вы как следует отдохнёте, да и его высочеству это пойдёт на пользу. А я пока доеду до Москвы и всё расскажу его величеству.
– Нет, – София приложила много усилий, чтобы не вскрикнуть. Она представить себе не могла, что может остаться одна, пусть даже в защищённом месте. – Простите, граф. Вы, конечно же правы, я не могу явиться ко двору императора вот так, даже не предупредив его, но хотя бы сегодня останьтесь с нами. Мне очень страшно, как вы не понимаете. К тому же, вам тоже надо отдохнуть.
– Хорошо, ваше величество, сегодня я останусь дома. Вы правы, мне необходим отдых. А теперь пойдемте, я провожу вас и его высочество в ваши комнаты. – Он снова протянул её руку и повёл в дом, чтобы представить слугам и показать её комнаты.
Захар просто чудовищно устал. Никто не ожидал, что Варшава полыхнёт, да ещё так сильно. Словно кто-то плеснул масла на тлеющие угли. Неразбериха была страшной. По все Речи Поспалитой вспыхивали бунты, при этом мало кто мог сказать, как всё началось и из-за чего. Все противоборствующие партии сцепились друг с другом как дворовые псы за кость, и очень скоро ситуация перестала быть контролируемой.
Хотя сам Чернышев мог сказать, что начало активному противостоянию положил уход из Польши двух героических полков, бывших потешных, которые спешили прийти на помощь Ласси у которого начались первые серьезные стычки с войском Фридриха. Хаос набрал обороты меньше, чем за неделю, когда каждый магнат почти в каждом воеводстве начал объявлять себя королем Польским и Литовским. Русское посольство наблюдало за побоищем с всё возрастающим беспокойством, а в один из вечеров к Захару пришёл Ломов.
– Мне доподлинно известно, что уже сегодня поздно вечером на Понятовского будет совершено покушение, которое вполне может увенчаться успехом. Ну, а так как это всё-таки ляхи, а они в пылу битв просто звереют от вида крови, – при этом Турок поморщился, выражая тем самым своё отношение к полякам, – то вполне могут попытаться заодно убить всю семьи. И их при этом мало будет волновать, что Варшавский трон не переходит от отца к сыну, и польский король выбирается магнатами.
– Зачем ты мне это говоришь? – спросил Чернышев нахмурившись.
– Мне не было приказано спасать семью, если ей будет угрожать опасность, – уклончиво ответил Ломов. – Но я решил, что это неправильно, не по-людски получается. Мальчонка-то уж точно не виноват ни в чём. А у тебя, Захар Григорьевич, поговаривают, неплохие отношения с королевой случились.