Джонс беспокойно огляделся и начал изучать лица окружающих. В основном здесь обедали французы, они громко болтали, смеялись и оживленно жестикулировали; было немало таких же, как и он, клерков — их привлекали низкие цены и хорошая кухня, — но ни одного знакомого лица он не увидел, пока наконец взгляд его не упал на человека, сидящего в углу напротив — на том месте, которое обычно занимал он сам.
«Вот тот, кто меня ждет!» — сразу подумал Джонс.
Он это знал. Человек сидел в самом углу, на нем было толстое, застегнутое на все пуговицы пальто. Лицо очень бледное и заросшее густой черной бородой. Сперва секретарь его не узнал, но, когда тот поднял голову и глаза их встретились, Джонса охватило чувство, что перед ним некто, кого он когда-то давно знал очень близко. Если бы не борода, лицом этот господин напоминал одного пожилого клерка, стол которого стоял рядом со столом Джонса, когда он только начинал работать в страховой компании. Клерк неизменно проявлял по отношению к нему доброту и внимание и немало помогал ему. Однако через секунду наваждение исчезло, так как Джонс вспомнил, что Торп — так звали клерка — уже пять лет как умер. Сходство, очевидно, объяснялось прихотливой игрой памяти.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем Джонс, по своему обыкновению, начал действоватьпересек зал и сел на свободное место напротив знакомого незнакомца: он почему-то чувствовал, что должен объяснить тому свое опоздание и то, что едва вовсе не забыл о встрече.
Однако, как ни старался, достойного объяснения придумать не смог.
— Да, вы и опоздали, — спокойно сказал неизвестный, едва Джойс успел открыть рот. — Но это неважно. К тому же вы забыли о назначенной встрече, но и это ничего не меняет.
— Я знал, знал, что была какая-то договоренность, — пробормотал Джонс, проведя рукой по лбу, — но как-то…
— Сейчас вы все вспомните, — продолжал визави, мягко улыбаясь. — Мы условились о встрече вчера ночью, когда вы крепко спали, но сегодняшние неприятные события на некоторое время затмили вашу память.
Пока незнакомец говорил, в голове у Джонса действительно забрезжило воспоминание — перед мысленным взором возникла и тут же исчезла какая-то рощица, фигуры прохожих, незнакомец же на мгновение изменился, как бы разросся, и глаза его чудесно просияли.
— О! — смог лишь выдохнуть Джонс. — Это было там — в иных сферах?
— Конечно, — ответил незнакомец, и лицо его озарилось улыбкой. — Вы все сейчас вспомните, всему свое время, пока же вам нет нужды опасаться.
Его голос был замечательно мягок, как шепот ветра, и клерк сразу успокоился. Они еще некоторое время сидели в ресторане, но Джонс не мог припомнить, говорили они о чем-нибудь или просто ели. Позже он вспомнил только, что к нему подходил и что-то шептал на ухо старший официант, что на него странно поглядывали посетители, кое-кто даже смеялся, а потом его собеседник встал и первым вышел из ресторана.
Они быстро и молча шли по улицам. Джонс изо всех сил старался воскресить в памяти все, что произошло во время его глубокого сна, поэтому шел не разбирая дороги. Однако было ясно: он знает, куда лежит их путь, не хуже своего спутника, поскольку часто переходил улицы первым, уверенно нырял в переулки, а неизвестный безропотно следовал за ним, как бы подтверждая правильность избранного им маршрута.
На улицах было очень людно, обычная вечерняя лондонская толпа передвигалась в свете витрин магазинов, но они, подобно дыму, проходили сквозь нее — ничто не замедляло их быстрого шага. Чем дальше они шли, тем реже встречались прохожие и меньше становилось машин; вскоре они миновали дом лорда-мэра, пересекли пустынную площадь перед Королевской биржей и направились вниз по Фенчерч-стрит неподалеку от Тауэра, смутно возвышавшегося в дымных сумерках.
Все это Джонс помнил очень хорошо, ему казалось, что именно ясное ощущение цели так сокращало расстояние. Но только когда Тауэр остался позади и они свернули на север, он начал замечать, что все сильно изменилось и они вдруг оказались в местности, освещаемой только звездами, где было мало домов и начинались луга и поля. По мере того как его глубинное сознание все более брало верх над будничными событиями, исчезало чувство усталости, и он понимал, что передвигается в неких сферах, скрытых за занавесом причинных связей, что не обманывается более своими ощущениями и освободился от нелепой околдованности пространством и временем, а потому не особенно удивился, когда, обернувшись, увидел, что его спутник изменился — сбросив свое пальто и черную шляпу, он теперь передвигался