Король, усмехаясь, смотрел, как освобожденный Илькавар убегает из зала. Парень мчался так, словно демоны из преисподней кусали его за пятки.
* * *Когда освобожденный из-под ареста Илькавар явился в таверну «Зеленый медведь», его встретили овацией. Молодой человек сильно смутился и именно поэтому не разглядел, что и остальные смущены не меньше. Еще бы! Ведь они бросили его в темнице, не имея ни малейшего представления о том, сумеет ли он оттуда выбраться. Но теперь, когда все сложилось наилучшим образом, Илькавар был объявлен героем и в честь него устроили настоящий триумф.
На стол подали лучшие блюда. Самые изысканные вина текли рекой. Конечно, все это не шло ни в какое сравнение с королевскими пиршествами, но ничего более прекрасного не могли извергнуть из себя недра таверны «Зеленый медведь», и Илькавар от души был благодарен своим друзьям и хозяину таверны.
Скоро все уже хлопали его по спине, смеялись над пережитым, клялись в вечной дружбе – словом, вечер пошел по старой колее, так, как множество вечеров до этого.
Илькавар почти совершенно забыл о предательстве – точнее, перестал считать поступок своих приятелей таковым.
И когда к нему доставили письмо от Катабаха – брата матери Илькавара, неприятного старого скупердяя, который не желал и знаться со своей обедневшей родней, – Илькавар тотчас пришел с новостью в таверну.
– Вы когда-нибудь видали подобное завещание?
Бумага переходила из рук в руки. Каждый из приятелей Илькавара внимательнейшим образом прочитывал письмо Катабаха и пожимал плечами. Скоро содержание документа сделалось известным всем, включая хозяина таверны, и разговор закипел вокруг новой темы.
– Глупо звучит, но, в конце концов, старый пройдоха был в своем праве! – объявил один из самых богатых собутыльников. – Он мог завещать что угодно и кому угодно – и притом на любых условиях.
– Кажется, я теперь богач! – весело сказал Илькавар, убирая документ, который вернулся к нему изрядно засаленным после прикосновения десятков жирных пальцев.
– Дом в лучшем квартале Тарантии! Конечно, ты теперь богач, Илькавар! – заговорили вокруг. – Надеемся побывать у тебя в гостях.
– Конечно, – согласился молодой человек. – Однако я смогу пригласить вас не раньше, чем все это состояние сделается моим. Сперва я должен выполнить условие.
– Что за условие! Подумаешь – три ночи провести в склепе у покойника! Всего три ночи! Ерунда! Ты справишься.
– У меня сомнений нет в том, что я справлюсь, – сказал Илькавар. – И притом мне даже известно, за какой срок. За три ночи!
– Ура Илькавару! Выпьем за три ночи!
В воздух поднялись бокалы, молодые люди хохотали и пили. Жизнь казалась Илькавару прекрасной. Время, проведенное в застенках Тарантии, представлялось ему сейчас кошмарным сном. Сном, который, к счастью, закончился – и не имел никаких последствий. Если не считать разговора с королем.
«Странно, – подумал вдруг Илькавар. – Я ведь ни слова не рассказал моим друзьям о том разговоре с королем Конаном. Как будто король просил сохранить нашу беседу в тайне. Но ведь этого не было… Я ничего не обещал его величеству, и Конан тоже ни о чем меня не предупреждал. И тем не менее именно эту встречу я считаю своим главным сокровищем. Приобретением, о котором не следует знать никому… Между тем как о завещании дядюшки Катабаха разболтал в тот же самый день, как мне о нем стало известно».
Мысль эта пробилась сквозь одурение и винные пары. На мгновение Илькавару стало холодно. Он как будто приподнялся над веселой пирушкой и оглядел ее с высоты: толпа жалких пьяниц, большинство из которых скоро лишится всех своих денег. Неудачники, трусы, глупцы собрались за одним столом, как нарочно. И Илькавар среди них… Неужели он – такой же? Неужели его ждет та же участь?
«Дружба короля Конана – вот что спасет меня», – подумал он. Это было последнее, что пришло ему на ум прежде, чем он опять погрузился в бесшабашное веселье.
* * *При жизни Катабаха Илькавар никогда не бывал в доме своего богатого дядюшки. Катабах был намного старше своей сестры Айлы – матери Илькавара. Между братом и сестрой никогда не существовало ни дружбы, ни тепла, ни даже простой родственной привязанности. Когда они осиротели, Катабах взял на себя родительские обязанности по отношению к Айле. Выполнил он их так, как счел нужным, – то есть как можно скорее выдал Айлу замуж и тем самым избавился от обузы.
Айле было всего шестнадцать, когда она сделалась женой небогатого торговца кожами. Человека этого Айла не знала и уж конечно не могла любить. Он был ровесником ее брата, они вместе вели дела. Айла видела его до свадьбы всего несколько раз.