Пока он говорил, я вновь попытался определить собственное положение в пространстве чуть шире, чем комната, и вновь у меня ничего не получилось.
По ощущениям всё это очень напоминало Общий зал. Из‑за общей природы этих двух мест?
— Смешно? Но и это не самое интересное, — продолжал между тем тот, кто назвался Эльтором. — Самое интересное, что у тебя ровно та же проблема. Ты не можешь умереть. Даже если бы ты приказал самому себе умереть, у тебя всё равно не получилось бы. Пойми я это раньше, до поры оставил бы тебя в покое; но я сообразил только сейчас, пока ты был не в себе. Ты, наверное, когда‑то тоже задумывался над своей природой? Жалко, что ты не можешь поделиться собственными выводами; сравнили бы результаты. Мне кажется, проблема в том, что ты — нечто среднее. Не демон, но и не бог. Аэрьи вложил в тебя слишком многое от себя, но при этом частично заменил новым, и получился такой вот… гибрид, несущий в себе достоинства и недостатки обоих видов. Обычно с богами всё просто: нас легко убить, когда в нас перестают верить. Или когда наше "предназначение" перехватит другой, более сильный; с какого‑то момента все молитвы, даже адресованные богу непосредственно, будут принадлежать его более удачливому сопернику. Такого бога убить не сложнее, чем любого смертного. Со мной получилось иначе — меня сначала убили, а уже потом, много позже, в меня перестали верить, и в результате я застрял где‑то на полпути между жизнью и смертью. У меня даже тела нет; это просто чучело, облегчающее взаимодействие с окружающим миром. С тобой всё сложнее, но у меня есть теория: ты сможешь спокойно умереть только тогда, когда перестанет звучать ваш язык. Ну, или, по крайней мере, когда он потеряет свою силу. Что, как ты понимаешь, если и случится, то очень нескоро, а мне чудовищно надоело ждать. У меня, честно говоря, остался всего один способ решения проблемы: добраться до Аэрьи. Вряд ли у меня получится убить его; при всех проблемах с головой, я почти здраво смотрю на подобные вещи. Но очень хочется привать его к ответу и потребовать разгрести ту кашу, что заварилась с его попустительства, неаккуратности и безалаберности. Судя по выражению лица, подобные определения приходили в голову и тебе?
Я в ответ только неопределённо передёрнул плечами. Не мне. Я за всю мою долгую жизнь почему‑то так и не попытался обвинить в чём‑то Аэрьи. Но подумалось, что Зоя бы непременно одобрила такую трактовку событий. И даже, наверное, с пониманием и сочувствием отнеслась к моему собеседнику. Очень не по — демонски. Но…
Я, честно говоря, и сам прекрасно понимал его мотивы, и даже сочувствовал. Понимал, наверное, лучше, чем кто‑то из живущих. Совсем недавно даже искренне разделял, и если бы подобный разговор состоялся тогда, с энтузиазмом бы включился в поиски способа окончательно лишить меня жизни.
Сейчас же… Сейчас всё было куда сложнее. Смерть по — прежнему виделась возможным выходом и решением всех проблем, но я, кажется, заразился от Зои таким типично человеческим недугом, как "слепая надежда". Глупо. Я сам не видел выхода, точно знал, что его нет, но всё равно очень хотел его найти. Не наблюдать, как она медленно угасает на моих глазах, — человеческая жизнь в этом подобна отлетевшей от костра искре, — а… что? Самому стать смертным? Подарить вечность ей? Всё‑таки покончить с собой, когда расставание станет окончательным и необратимым?
Мне не верилось, что Аэрьи сможет что‑то изменить. Вспоминая историю с Указующей, сложно было всерьёз верить во всемогущество бога — создателя; он тоже явно подчинялся каким‑то своим законам. Пусть ограничений у него было меньше, чем у нас, а знаний — больше, я сомневался, что всего этого будет достаточно для решения проблемы несчастного полумёртвого бога. И моей — тоже.