— И что, в большой компании кого‑то могут называть сразу тремя именами, и плюс ещё сокращения?!
— Обычно в таких случая принято использовать общее имя. И — да, тебе я его называть не собираюсь, потому что имя для тебя я сказал.
— Как у вас всё сложно, — поморщилась я. — Ладно, два имени — для «своих» и для «прочих», но зачем так‑то всё усложнять?
— Это традиция, — раздражённо отмахнулся демон. — Хватит разговоров, одевайся. Прогуляемся, ты же наверняка хочешь увидеть дочь. Ты что, в этом собралась идти? — с недовольством уточнил он, вскинув брови, когда я потянулась за своими джинсами.
— А есть варианты? — в свою очередь удивилась я. — Извини, я не запаслась по дороге вечерним платьем.
— Тогда мы сделаем вот так. Встань прямо, — повелительным тоном скомандовал Сартанар, оглядывая меня с видом заправского художника. Не ожидая подвоха, я послушно выпрямилась.
Предметы гардероба начали возникать один за другим. Сначала из ног, приподняв меня над полом, выросли туфли (по счастью, на невысоком каблуке; мода у них такая, что ли, гуманная?), потом кружевное бельё вполне привычных очертаний, хотя и с явной склонностью к минимализму. От платья я не ожидала ничего хорошего, но оно меня несказанно удивило. Не было ни экстремального «мини», ни прозрачных вставок или вызывающего декольте. Напротив, платье, подчёркивая покроем грудь и талию, мягкой волной спадало от бёдер до самого пола. Да и вообще было наглухо закрытым; длинные расклёшенные рукава скрывали кисти рук, а узкий воротник — стоечка доходил до середины шеи. На всякий случай ощупав собственную спину на предмет наличия провокационного выреза, обнаружила всё ту же шелковистую ткань. А потом на моих руках возникли ещё и чёрные перчатки до локтя.
Точно, полный шариат.
Хорошо хоть, обошлось без паранджи.
— Ничего себе, какие у вас скромные нравы, — озвучила я собственные мысли. — Неожиданно. У вас все женщины так одеваются?
— Нет, — с неприятной усмешкой ответил демон, протягивая мне расчёску. — Свободные женщины одеваются так, как хотят. Рабов почти не одевают; зачем? А вот кьяри, то есть любовнице, или, дословно, «принадлежащей», неприлично показывать тело. Это говорит о том, что она желает сменить покровителя или пренебрежительно относится к своему нынешнему кьири.
— А разговаривать с посторонними мне тоже нельзя? — осторожно уточнила я.
— Разговаривать можешь с кем угодно и о чём угодно, запрет всего один: мои дела. Остальное на твоё усмотрение, но я не рекомендовал бы тебе кого‑то оскорблять и слишком заигрывать с другими мужчинами, — говоря это, Тан с кошачьей увлечённостью наблюдал за расчёской в моих руках, разбирающих спутанные пряди волос.
— Это и я бы сама себе не рекомендовала делать, — вздохнула я. — Впрочем, вряд ли я смогу с кем‑нибудь поболтать по душам; языка‑то я не знаю.
— В повседневной жизни мы говорим на имперском, — отмахнулся демон. — Иймар, наш язык, слишком велик и ценен, чтобы трепать его попусту.
— Да, от скромности вы не страдаете, — в очередной раз вынуждена была признать я.
— Разумеется. К твоему сведению, первая буква алфавита, с которой начинается наш язык, наш мир и всё сущее — «ки», она же обозначает местоимение «я», так что да, мы эгоисты, и не скрываем этого, — невозмутимо пояснил он. Может, ему стоит попробоваться в роли преподавателя? По — моему, ему это занятие не просто подходит, но и доставляет удовольствие. — Но дело не в этом, а в том, что Иймар — первый из языков мира, божественный язык, на нём были названы все явления и вещи. Слова Иймара не указывают на определённое понятие, а являются им. Если я скажу «землетрясение», оно случится. Скорее всего, маленькое и совершенно незаметное, но глупо лишний раз рисковать. Иймар — это язык ритуалов, проклятий и клятв, но не светской болтовни за бокалом вина. Да, забыл ещё одну важную вещь, — сообщил демон, мгновенно обрастая одеждой. — Не смей мне перечить и спорить при свидетелях. Высказать своё мнение и видение ситуации ты можешь, а вот нарушить прямой приказ — нет. Могу подсластить пилюлю; я тоже обязан удовлетворять твои просьбы.
— Но — просьбы, не приказы, так? — уточнила я.
— Именно, кьяри, — он слегка наклонил голову, будто в знак уважения. — Пойдём, — и мужчина предложил мне локоть. Выбора не было, и я покорно взяла демона под руку.
Впрочем, если я ожидала, что перемещение будет происходить неким мистически — волшебным образом, вроде телепортации, меня ждало разочарование. Мы банально вышли через дверь, и оказались… наверное, в доме. Видимо, именно так он выглядел по — настоящему. Единственное, что осталось неизменным, это планировка: мы попали в тот же длинный коридор с множеством дверей. Вот только двери не были не то что безлико — белыми, как прежде, они вообще все были разной формы и цветов, и все изящно обыгрывались в отделке стен. Каждая из них была элементом сюжетной фрески, изображавшей не то религиозные сюжеты, не то исторические, не то просто зарисовки из быта разных разумных существ этого мира. Фрески отделялись друг от друга мозаикой с абстрактными или растительными узорами, та же наборная мраморная мозаика покрывала пол. Вообще всему этому коридору было место в каком‑нибудь музее, настолько тонко были выполнены все изображения. Титаническая работа. Впрочем, вспоминая способ создания демоном одежды, может, всё не так уж сложно.