Разумнее. Таким словом охарактеризовал Яромир свое отношение к матери, но внешне он подчеркивал его совершенно обратными тому действиями. Он спустился вниз и на центральном входе, на крыльце, на которое недавно первый раз взошел сам, встретил королеву. Для нее уже успели организовать приветственный хор труб с боковых башен, и даже постелить дорожку.
- Как же я рад видеть вас, матушка. Матушка! Вы ведь позволите мне так вас называть?!
Яромир с распростертыми объятьями встретил королеву, говорил по-настоящему елейным голосом, чем сразу обезоружил ее - она собиралась поставить ему в упрек то, что он не обратил на нее внимания сразу, едва пришел к власти - и заставил расплакаться.
- О, конечно! Конечно!
- Матушка, идемте во дворец! Домой. Клянусь, более никто не посмеет выгнать вас из вашего дома!
- О! Спасибо! Спасибо!
12 глава. Невозможность видеть желаемое.
После решительного отрезвления от гнетущих мыслей, после нравоучительной беседы с Яромиром, Син Балскове собирался подыскать себе более благопристойное помещение, нежели чем мрачноватого вида пещеру. Сейчас одна только мысль, что он может выбрать себе все, что пожелает, опьяняла его. А ведь когда-то он мог представить такое разве что в самых пылких мечтаниях, но не теперь.
- Я могу все, все, что захочу! - к этой мысли он себя приучал, поскольку, несмотря на все свои страстные желания, все равно подсознательно не был готов к такому. - Теперь я - властелин мира, я! О! Как это звучит!
Эти восторженные реплики Син восторженно произносил в том самом лесу, на том самом месте, где буквально несколько минут назад стоял Яромир. Балскове так и остался сидеть на земле, поскольку сейчас он реально осознал: идти ему некуда. Но это было дело выбора.
- Итак, - вслух рассуждал Син. - Может, махнуть сразу в Сияющий город, под крылышко моей дорогой королевы Амариллиды? Хотя, нет! У меня с этим местом связаны не очень хорошие воспоминания! С Каримэной, в принципе, тоже. Тимурград?.. Нет! Захолустье, хоть и королевство! А может, в царство Льва? Интересно, как отреагируют доблестные дети Льва на появление в их денно и нощно охраняемых владениях незваного гостя?
Син рассмеялся, сейчас его определено начинало радовать создавшееся положение, он видел его выгоды и собирался их получить. В немалой степени его воодушевляло и то, что он может отомстить, вспомнить все не только тому, с кем он уже успел рассчитаться, но и всем, кто хоть чем-то унизил, или даже просто поставил под сомнение, его величайшее достоинство.
- А займу-ка, я, пожалуй, место князя Бириимии! Господина Бероева все равно нет пока на месте, а когда он соберется посетить родные пенаты, то, к сожалению своему вынужден будет признать права другого хозяина. Итак, Каримэна, Бириимия.
Син собирался сразу переместиться в обозначенное место, но потом вдруг решил навестить место взрыва.
- Положить цветочки на могилку моего дорогого Зору! - произнес он с явной иронией.
Что ж, Балскове спасло то, что он действительно решил положить цветы к телу Зору, и потому перенесся не к месту входа разрушенного храма, а на небольшую склоновую площадку, исключительно для этого места образующую луг. А поскольку она была приподнята над тем скалистым складчатым участком, где упокоился Зору, то Син мог непосредственно видеть его, пусть и не очень детально из-за удаленности расстояния. Он и не придал поначалу значения увиденной картине, но потом, когда уже собирался перенестись вовнутрь невидимого смертоносного круга, его удивило то, что труп Зору практически не изменился, но еще более - засохшие деревца, которые умудрились-таки вырасти здесь. Первым его вопросом было: "Что это?" Нет, конечно, он предполагал о нарушении пространства, и следующей за тем невозможности Богов перемещаться в пространстве, и вообще, в принципе, использовать пространство. Но мог ли он предполагать, что начатое им дело даст такие плоды! Нет, о лучшем он и мечтать не смел, как, собственно, и об этом.
- Так, значит, все восстановится, Амедео? Ну, что ж, посмотрим! Посмотрим!
Демонстративным, неспешным шагом Син прошелся к сердцу всеобщей могилы. Он без труда определил ее границы, шагнув на мгновение внутрь круга. Нет воздуха - нет жизни. Да, теперь он, действительно, мог ликовать.
- Значит, Каримэна, Бириимия!
Вновь, как и всегда, Син повелел кристаллам перенести его в то место, в котором он пожелал оказаться, все шло, как и всегда. Страстное, пронизывающее все его существо желание, легкая покалывающая дрожь пробежала по телу.
- А-а!
Непонятная мощная сила откинула Балскове от созданной много лет назад границы. Все шло, как и всегда, но в какой-то момент он почувствовал, что не может бороться, что есть то, что выше его, что не дает его желанию осуществиться. Но откуда такое противоборство, способное заглянуть в самую душу? Кто или что может дать ответ разрушающему началу?
Эта сила отвечала уверенно и четко, решительным рывком она отбросила Сина на несколько десятков метров вперед. На его счастье перед ним оказалась река, в которую он нырнул на самую, максимально возможную глубину, и если бы не страстное желание выбраться на поверхность, то вряд ли бы он смог с помощью собственных сил выплыть из-под толщи воды. На этот раз и он, и кристаллы сработали безотказно.
Вспоминая давно забытые действия, Син заработал руками и ногами, направив на это всю силу воли, поскольку сейчас уверенная боль от прошедшей по его телу непонятной волны-ответа границ Каримэны, и раззадоренной водой незначительной ранки. Быстрой струйкой побежала голубая кровь по поверхности, если бы не шум от пловца и поднимаемых им брызг, было бы слышно, как оба зло и неприветливо встречают друг друга: голубая извилистая линия напоминала костер, который залили водой. Единственное, что сейчас могло порадовать Сина: кристаллы успешно прошли это испытание на прочность.
С приложением немалых усилий, тяжело дыша, Син выбрался на берег. Первым его вопросом было: что это? Что произошло? Вторым - что предпринять ему, как вернуть себе, получается, столь недолговременное право делать все, что угодно его душе, вновь стать господином? А то, ведь, получается, не успев и утвердить этих прав, он уже расстался с ними?
- И сейчас нет от тебя покоя! - воскликнул Син, неизвестно каким способом найдя в себе силы сказать это во весь голос.
Все клокотало внутри при одной мысли, что теперь ему не кого спросить. Сейчас Син впервые осознал, что зря так быстро расквитался со своим давним врагом, и гораздо лучше было бы уничтожить первым не его, а кого-нибудь из Богов, тогда Амедео смог бы видеть все, что предпринимает Син, но сам бы он при этом не смог ничего сделать! Насколько тяжелее постоянное осознание своего положения, чем быстрая гибель. А при таком раскладе дел, Син мог бы не только наслаждаться его падением, но при необходимости, которая возникла, например, сейчас, выведать из бывшего верховного Бога все, что его интересовало. Но ничего этого быть уже не могло, если только...
- Нет! Нельзя сейчас играть со временем! Нельзя!
Это идея, казалось, даже растворила всю боль, все недоумение, все негодование Балскове, он задумался, и, просидев в неизменной позе, минуты три, наконец, решил. Твердо произнес он свое решение вслух.
- Нет, это только в самом крайне случае! В самом крайнем.
Несмотря на желание видеть мир разрушенным, а это означало бы в свою очередь и гибель самого Сина, маг реально боялся потерять занятое им положение. Понимал ли он до конца к чему шел?
***
Невидимая волна обошла все пространство Планеты, направив свои токи и во Вселенную. Погиб тот, кто выражал своим существованием один из главных законов, подаренных нам Первоединым. Склонила голову Богиня Целительного Искусства - в тот момент она находилась в своем храме - и склонил голову каждый из Богов.
- Господин!
Но не суждено было прощальной молитве сразу разлиться над миром.
Безмолвная страшная волна настигла владений Берендора, и одним из первых Богов, который последовал к месту взрыва, был именно Берендор. Он видел улетающих драконов, видел труп Зору, распростертый на остриях камней, но он не видел разрушенного пространства, медленно расползающегося от места взрыва. Первой его реакцией были: негодование, возмущение, ярость. Именно в порыве ярости он попытался охватить нарушенное взрывом пространство, которое очень быстро обратило его силу против него самого. "Что это?" - было последним вопросом Хранителя Идэлии Берендора. Прилагая все усилия он пытался разорвать окутавшие его непонятные токи, но чем сильнее он желал этого, тем увереннее они отвечали ему. В ужасе понял Берендор, что больше не является Богом, а вскоре понял, что не будет его второй жизни как смертного. От Берендора не осталось ничего, кроме разрозненных молекул. Его гибель не могла не возмутить появившегося здесь Адорио, он должен был восстановить равновесие. Но как он делал это всегда до этого? С помощью магии. Стоило только ему обратиться к волшебным силам, как его вслед за Берендором окутала волна противостояния.