Я подскочила на своей кровати, жадно глотая воздух и сминая влажное от пота одеяло. Во рту присутствовал противный привкус металла - наверное, прикусила губу. Переведя дух и стараясь успокоиться, я огляделась в темноте. В комнате не было посторонних, не было шума и чужого хохота. Только брат мерно посапывал на соседней кровати. Снова кошмар, от которого я просыпаюсь посреди ночи и не могу уснуть до утра... Я не могу вспомнить его хотя бы приблизительное содержание ни разу. А снится мне подобное уже несколько месяцев подряд. Однажды, еще в конце весны, я перебудила весь дом своими воплями, но так и не смогла рассказать, что же со мной случилось. Теперь я почти не кричала, но регулярно, раз или два в неделю, просыпалась посреди ночи в холодном поту и со слезами на глазах. Родители водили меня к специалисту пару раз, но ничего вразумительного мы не добились, только деньги зря перевели. Сны продолжались, а врач сообщил, что отклонений в психике у меня серьезных нет, и, скорее всего, это переходный возраст, и все пройдет само собой. Хотелось бы ему верить.
Я неуклюже выползла из кровати и, пытаясь не шуметь в темноте, потопала к ванной. В коридоре, как всегда, тускло горел ночник - это специально для меня оставили, чтобы не навернулась в темноте. Я быстро прошмыгнула до ванной и оторопело уставилась на собственное испуганное отражение. На меня смотрело всклоченное лупоглазое нечто с кудрявыми топорщащимися в разные стороны короткими волосами светлого оттенка, темными перепуганными глазами и бледной, как у мертвяка, кожей. Я поспешно умылась и прополоскала рот водой, чтобы избавиться от навязчивого привкуса крови.
Вообще, я была довольно худой с повышенной бледностью всегда. Мне в конце весны исполнилось шестнадцать, и я очень переживала за свою внешность. Неимоверно раздражало отсутствие каких-либо выдающихся форм и наличие по-идиотски завивающихся волос, которые я всегда стригла довольно коротко для девушки, чтоб не мешали. Единственное, что нравилось мне в самой себе - это глаза орехового цвета миндалевидной красивой формы с темными крапинками на радужке.
Вообще, следить за собой, как другие девчонки, мне было некогда. С детства мне приходилось присматривать за младшим братом, потому что родители почти всегда пропадали на работе, пытаясь выплатить ипотеку за квартиру, в которой мы жили. Наш город, конечно, не столица, но и здесь жилье было дорогим удовольствием, особенно, если надеяться не на кого. Оба родителя: и мама, и папа были сиротами - их подкинули в детский дом совсем крохами, поэтому о своих дедушках и бабушках мы с братом не знали абсолютно ничего. Родителям рассказывали, правда, что в детдом они попали примерно в одно и то же время. Маме тогда было где-то три года, а папе - около шести.
Когда мы с братом были еще маленькими, то кочевали из одной коммуналки в другую, пока папа не устроился на хорошую работу и не взял ипотеку. Поэтому всю отрицательную сторону жизни я увидела чуть ли не с пеленок, когда в отсутствии папы к маме в общежитии пытались пристать пьяные соседи. Из-за того, что я большую часть времени проводила на улице в неблагополучных районах, мне рано пришлось научиться отстаивать свое и брата право на существование у местных подростковых банд. Подруг у меня никогда не было, были лишь приятели и компаньоны по шалостям. Поэтому в школе я тоже старалась общаться с мальчишками. За что была часто не понята девочками, которые меня побаивались и принимали за одну из мальчишек.
Тяжело вздохнув в очередной раз, я вернулась в свою комнату и, улегшись, стала прислушиваться к сопению брата и барабанящему за окном дождю, пытаясь вновь уснуть.
***
Я снова опаздывала. Как и ожидалось, я смогла уснуть только под утро, из-за чего не услышала будильник и была пробуждена холодным душем от злющего брата, который все утро пытался меня растормошить. Запыхавшись и оттирая со лба пот, я поднесла кулак к двери кабинета химии. Настасья Петровна - учительница химии средних лет - была очень принципиальной в вопросах дисциплины, и мне явно грозило очередное внеплановое дежурство с выговором. Я обреченно выдохнула и постучалась, монолог за дверью прервался, и цоканье каблуков возвестило о приближении учителя. Я, внутренне подрагивая, кусала нижнюю губу и тщетно придумывала правдоподобное оправдание очередному опозданию.