Себастьян всегда мечтал о котике или собачке (котик или собачка - ему по большому счету было все равно что, лишь бы было домашнее животное), но на наличие животных в доме Мария налагала вето. Поэтому Себастьяну приходилось довольствоваться картинами, на которых были изображены животные, чучелами и статуэтками зверей, которых в доме Веберов также было много. Отец Марии, Руфус - дедушка Себастьяна - слыл заядлым охотником и в приданное дочери положил многие из своих трофеев, хотя его об этом никто не просил, и даже напротив, просили не делать этого. До восьми лет Себастьян считал страшнейшим животным в мире лося, так как именно голова лося висела над камином в гостиной. Еще описания животных и действия с ними часто встречались в книгах, ведь о чем, в конце концов, писать, если не о людях и природе?
Ближе к вечеру Себастьян заскучал и прекратил наблюдать. Мальчик пришел к печальному выводу о том, что животные, быть может, не такая уж и панацея от скуки, как ему представлялось ранее. Он был сильно разочарован, но чтение интересной книги в мягком кресле (единственном кресле библиотеки) помогло мальчику развеяться, и вскоре он совсем позабыл об этом новом своем разочаровании. Себастьян долго сидел в кресле, с упоением поглощая приключенческий роман страницу за страницей. Читая, он был склонен к частым перерывам, во время которых думал. Существовал род литературы, который Себастьян называл "разговорным" за то, что состояли такие книжки сплошь из разговоров и рассуждений, и очень часто автор подобной литературы даже позволял себе забывать про героев и просто думать чернилами на страницы. При всем при этом именно такая литература в кругу образованных людей и считалась высокой, потому как, видите ли, в ней поднимались общечеловеческие темы, в ней герои жили и страдали точно также или почти также, как люди живут и страдают в реальном мире. Эльза читала подобную литературу и восхищалась ею. Впрочем, в случае Эльзы это вовсе не означало, что ей она и правда была по душе.
- Мальчишка, - говорила она иногда, сверкая глазами сквозь линзы очков для чтения, - когда-нибудь ты поймешь всю глубину и силу слов! Всю мощь языка! Правильная книга, написанная мастером слова, способна сподвигнуть человека на великие свершения. Книги делают люди, но книги делают людей!..
И еще много разного Эльза говорила, поучая мальчика. Она часто приходила в библиотеку и составляла Себастьяну компанию, о чем он, естественно, ее не просил. Но так уж вышло, что гувернантка вольна была сама выбирать, где ей коротать вечера, Себастьяну с ее выбором оставалось только примириться. Даже в такое внеурочное время Эльза всегда садилась за учительский стол, но прежде выбирала книгу, которую будет читать. Избранную книгу она к концу вечера возвращала на полку, на то же место, где книга ранее стояла, оставляя ее в ровно том же положении, в котором книга изначально была. Эльза никогда не начинала новую книгу, пока не дочитает старую. Даже если выбранная книга Эльзе не нравилась, а мировоззрение автора было откровенно противно ее мировоззрению, Эльза все равно дочитывала книгу до конца, ибо была слишком обязательной, чтобы бросить. Что еще более интересно, каждый раз дочитав нечто ей отвратительное, нечто, что она осуждала, Эльза не начинала плеваться и негодовать, но хмыкала и говорила что-то вроде: выдумка, конечно, занятная, но, по правде сказать, я встречала и поинтереснее. Говорила она это так уверенно, что не поверить гувернантке было невозможно, но Себастьян чисто из вредности иногда не верил, открывал книгу и формировал тогда свое собственное мнение. Вернее, пытался его сформировать. Чаще всего у Себастьяна это не получалось в связи с слишком высокими, неподвластными его детскому уму материями, которые рассматривали авторы книг, предпочитаемых Эльзой. В такие вот моменты затруднений он волей-неволей начинал уважать мудрую женщину еще больше. Почему-то стройность и острота ума гувернантки у него в голове ассоциировалась с ее осанкой и внешним видом. У гувернантки была безупречная осанка, и в сидячем положении она никогда не опиралась на спинку стула, но всегда сидела ровно, как гвоздь в доске, на одном и том же от спинки расстоянии.
Вечером того дня Эльза не пришла в библиотеку, музыки не было слышно (иногда Мария просила Эльзу поиграть ей на ночь, сама она уже давно за клавиши не садилась), кота со двора так никто и не выгнал, но с наступлением темноты, он полностью растаял в сумерках, а кроме всего вышеперечисленного было еще много мелочей, которые явно указывали на то, что что-то явно было не так и это непостижимое что-то очень сильно беспокоило Себастьяна. Во всех приметах он видел надвигающиеся невзгоды, а невозможность найти причину тревоги лишь усугубляло ее. Больше всего на свете в тот вечер ему хотелось встретиться с близкими. Проблема состояла в том, что близкие скорее всего не разделяли его чувств, а искать в них сочувствия значило показать слабость и проявить инициативу в отношениях. Инициатива очень часто наказуема и почти никогда не ценится людьми как должно - эту истину мальчик усвоил даже слишком хорошо за свой короткий век. И потому ближе к ночи, направляясь по коридору в свою комнату, Себастьян несколько раз останавливался в коридоре вслушиваясь в звуки, доносящиеся из комнат родственников, но постучаться, а уж тем более зайти в одну из них, он так и не решился. Манфред и Ганс о чем-то тихо перешептывались в комнате у Манфреда, изредка смеясь. Гансу случалось засиживаться у брата допоздна. Комната Ганса была следующей по коридору, и в былые годы они с Манфредом часто перестукивались через стенку. Даже придумали собственный язык, состоящий из глухих и тяжелых ударов мягкой частью кулака (как молотом) и звонких, но легких ударов костяшками. Потом Манфред повзрослел.
"Наверное, выдумывают очередную шалость", - подумал мальчик, проходя мимо их комнаты. В животе Себастьяна немного кольнуло, он хотел быть там с ними, его к ним тянуло, но ему не нравилось то, что они делают и он понимал, что если попробует войти, нарвется на жесткий отпор и насмешки.
Из комнаты Белинды не доносилось ни звука. Подойдя к двери и приложив к ней ухо, мальчик с трудом различил тихое сопение. Сомнений не было, - девочка спала. Тревожить он ее, конечно же, не стал, но на миг, всего на одно мгновение, мысль о подобном святотатстве промелькнула у него в голове. Но лишь на миг, и переборов себя (в этот раз робость выступила на стороне Себастьяна и потому победа досталась ему сравнительно легко), Себастьян пошел к себе. Белинда - была последней надеждой Себастьяна на разговор перед сном, который был ему так нужен. Теперь, когда сестра уснула, мальчик и правда остался один.
Дверь скрипнула, и Себастьян вошел в комнату. Он проскользнул внутрь, как только щель дверного проема стала достаточно широкой для того, чтобы тощее тело мальчика смогло в нее протиснуться. Себастьян всегда так входил после наступления темноты. Мальчик верил в то, что если он не будет достаточно расторопным, то неминуемо впустит в комнату ночные кошмары, которые заносятся в дом с улицы во время проветривания и потом гуляют по коридорах в поисках открытых дверей и спящих людей. Засыпать в компании кошмаров ему не очень-то хотелось.