Но все же пришлось. Когда Майвин открыла глаза, она сначала удивилась, что оказалась в незнакомой комнате… Сознание возвращалось не сразу, но, вспомнив о том, что случилось с ней, девушка тихо, безутешно заплакала.
Монахиня, сидевшая рядом, встрепенулась и, не говоря ни слова, вышла прочь. Оставшись в одиночестве, девушка зарыдала в голос, отчаянно и безнадежно. Сегодня рухнул ее мир… И как жить после этого?
Скрипнула дверь, и на пороге появилась высокая, величественная женщина, облаченная в белоснежные одежды, ниспадающие складками до самого пола. Ее сопровождала другая монахиня – в обычном темном платье, с черно-белой повязкой на голове. Лицо ее скрывало легкое шелковое покрывало, повязанное так, что видны были только глаза. Большие, сверкающие, опушенные длинными ресницами, они сияли глубокой синевой и нездешним покоем… Майвин еще удивилась – зачем такой красивой и, очевидно, молодой женщине понадобилось прятать лицо? Чудные же порядки в этом монастыре!
– Где я? – тихо спросила она, с трудом двигая разбитыми и распухшими губами. Говорить было больно – так же, как смотреть на свет, шевелиться… И вообще жить.
– В обители богини Анрабены, – высокая монахиня в белом чуть улыбнулась тонкими сухими губами, и от этой улыбки ее лицо осветилось и даже помолодело, – здесь тебя никто не обидит, дитя! Я – мать Альдерада, настоятельница обители, а это – сестра Нанна. Как тебя зовут?
Девушка с трудом разлепила разбитые губы.
– Меня зовут Майвин, – вымолвила она, – я дочь короля Хильдегарда и принцессы Эвины. В наш дом ворвались шеди-аваль и сказали, что мой отец умер, а мой брат – изменник… Они убили мою матушку и старую Калеа, а меня… все…
Пожилая монахиня сокрушенно покачала головой, но особого удивления не выказала, словно в ее монастырь каждый день попадали избитые и изнасилованные королевские дочки.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
Майвин ответила не сразу. Как объяснить, что чувствуешь, когда душа и тело искалечены, смяты, опозорены?
– У меня болит голова… и руки… и ноги… А еще – там… – смущенно покраснев, она опустила глаза.
Мать Альдерада понимающе кивнула.
– Все пройдет, дитя, не тревожься. Наши сестры-целительницы позаботятся о тебе. Я нарочно попросила прийти со мной сестру Нанну, чтобы она смогла облегчить твою боль.
Она обернулась к своей спутнице.
– Прошу тебя, помоги!
Монахиня слегка поклонилась ей, потом подошла ближе и протянула руки над лежащей девушкой. Закрыв глаза, она слегка раскачивалась из стороны в сторону, и от ее ладоней исходило легкое золотистое сияние. Майвин почувствовала, как ее тело подхватила теплая волна. Больше не было ни боли, ни страха, ни воспоминаний, разрывающих сердце… Все ее существо словно растворилось в безбрежном океане, и это было прекрасно! Такого блаженного, счастливого состояния ей никогда не доводилось испытывать, и хотелось, чтобы оно длилось вечно.
Когда девушка снова открыла глаза, она чувствовала себя так, будто пробудилась от долгого и глубокого сна, однако, судя по тому, что за окном еще не совсем стемнело, времени прошло немного. Обе монахини – пожилая и молодая – так же стояли у ее постели.
– Тебе лучше? – спросила мать Альдерада.
Майвин кивнула.
– Да… Уже почти не болит.
– Так что же мучает тебя теперь?
Мать Альдерада говорила тепло, сочувственно, так что ей хотелось рассказать самое сокровенное, что было на душе.
– Я чувствую себя… – девушка замялась, подыскивая подходящее слово, – такой грязной! Они сделали со мной… Это… Все по очереди! Они смеялись и говорили, что я теперь стала шлюхой и всегда ей останусь!
Мать Альдерада присела рядом с ней на ложе, погладила по голове. Ее ладонь была легкой и прохладной…
– Не терзай себя, – мягко сказала она, – в том, что сделали с тобой против воли, ты неповинна. Сейчас твоя душа страдает, но со временем пройдет и это.
Майвин упрямо покачала головой.
– Не пройдет! Я никогда этого не забуду. И… я не хочу больше жить.
– Не говори так, дитя, – мать Альдерада слегка нахмурилась, – жизнь – бесценный дар!
– Как можно жить после того, что случилось со мной? – тихо вымолвила Майвин.
Мать-настоятельница сделала знак другой монахине подойти ближе.
– Нанна, прошу тебя, покажи свое лицо, – попросила она.
Монахиня чуть наклонила голову и сняла повязку. Она откинула назад пышные, чуть вьющиеся каштановые волосы, и стало заметно, что в них кое-где уже блестит седина…