Мне жаль тебя. Прощай».
Слуги во дворце потом долго со страхом шептались о том, как из покоев королевы раздался то ли крик, то ли вой – не человеческий, скорее звериный. Потом стало тихо…
Никто не осмеливался войти туда, пока тихонько не звякнул серебряный колокольчик, которым Гвендилена обыкновенно вызывала слуг. Перепуганная горничная застала свою госпожу ничком лежащей на ложе. Не поднимая головы, она тихо вымолвила:
– Позови Яспера.
Яспер, по обыкновению, явился на зов немедленно и скромно встал у порога. Чуть приподняв голову от подушки, Гвендилена произнесла каким-то тусклым, неживым, словно задушенным голосом:
– Пошли гонца за отрядом шеди-аваль. Я приказываю им возвращаться.
Глава 7
Дни становились короче, а ночи – длиннее, с деревьев облетела листва, и теплые ясные дни перешли в то сырое, слякотное время, что в Терегисте называли предзимьем. После похорон малыша Гердвина дворец, по настоянию Гвендилены, погрузился в глубокий траур, и сама она жила в каком-то странном оцепенении, в полусне.
Казалось, незримая стена отделяет ее от других людей – совсем как когда-то давно, еще в юности, после смерти сестры Айи. Порой Гвендилена замечала, что слуги и придворные сторонятся ее – не смотрят в глаза, стараются не коснуться случайно, замолкают, стоит ей войти в комнату… Не то чтобы Гвендилену это как-то особенно волновало, но она понимала, что ее положение после смерти наследника стало шатким и ненадежным, и, если она хочет сохранить свою власть и положение, необходимо что-то предпринять.
Однако стоило ей стряхнуть оцепенение хоть ненадолго – например, попытаться задуматься о будущем и строить какие-то планы, – душу начинала терзать такая боль, что выдержать ее было просто невозможно. К тому же рядом больше не было Гилы с ее снадобьями… Без нее Гвендилена чувствовала себя особенно одинокой!
В конце концов она решила просто дать себе время, чтобы хоть немного успокоиться и прийти в себя. «Пусть сначала пройдет срок траура, а потом я подумаю о насущных делах, – решила она, – ведь все еще может измениться!»
Впрочем, она сама в это не верила.
Теперь Гвендилена проводила целые дни, занимаясь рукоделием, которое прежде не любила, или просто бесцельно глядя в окно. Порой она забывала вовремя поесть или засыпала, сидя в кресле… Пожалуй, это было лучшее из всего, что происходило с ней в эти дни. Там, во сне, все было хорошо, и порой Гвендилена задумывалась о том, что хорошо было бы и вовсе не просыпаться, чтобы ничего не делать, ни о чем не думать, ни о чем не вспоминать…
Но все же пришлось – и гораздо раньше, чем она рассчитывала. Когда в воздухе закружились первые снежинки, во дворец явился гонец из Орны. Толстый невысокий человечек с большими пышными усами вел себя очень уверенно, если не сказать – высокомерно. Явившись в покои Гвендилены, он коротко поклонился и произнес:
– Мой господин, король Сигриберт, приносит вам свои соболезнования по случаю кончины вашего сына Гердвина и желает посетить вас, чтобы обсудить государственные дела!
Меньше всего на свете Гвендилена хотела бы принимать гостей, но отказать Сигриберту было невозможно, это она понимала.
– Да, разумеется, я буду рада видеть у себя короля Сигриберта и ценю его участие, – произнесла она тихим, лишенным выражения голосом.
Посол еще раз поклонился и вышел.
Сигриберт приехал в Терегист незадолго до праздника Йома. «Видно, очень спешил! – отметила про себя Гвендилена. – Значит, хочет поговорить о чем-то действительно важном…»
Она решила встретить высокого гостя не в тронном зале, а в кабинете Хильдегарда, и таким образом принять его не как короля и правителя сопредельной державы, а как члена семьи, можно сказать, даже родственника. Обычно в кабинете покойного мужа Гвендилена бывать избегала – эта небольшая, но богато отделанная комната с резными панелями из темного дуба на стенах казалась ей какой-то мрачной и к тому же навевала неприятные воспоминания, но сейчас решила сделать исключение.