Иногда, напротив, Гилу охватывало безудержное веселье, и она начинала танцевать, увлекая за собой Гвендилену. В свете масляной лампы тени их плясали на стене, и иногда казалось, что к ним присоединяется кто-то еще! Тени появлялись и исчезали, они то сплетались друг с другом, то прятались, затаившись, у оконных проемов. Девушке казалось даже, что она слышит музыку, словно где-то рядом играют свирели и арфы, заливаются скрипки и бьет большой барабан… Это было, конечно, странно, но Гвендилена скоро перестала задаваться подобными вопросами. Она точно знала – Гила творит волшебство, а кто может его объяснить? В него можно только верить!
К себе Гвендилена возвращалась глубоко за полночь, а то и под утро, без сил падала в постель и сразу же засыпала. Случалось, по утрам она просыпалась совершенно разбитой, а иногда, наоборот, на удивление бодрой и свежей. Девушка очень боялась, что кто-нибудь догадается о ее тайне, и к своим обязанностям стала относиться ревностнее обычного. Это было непросто, но она очень старалась… И к удивлению своему, начала замечать, что ее усилия не напрасны.
Постепенно ушли в прошлое бессонные ночи с маленьким Альдериком. Неожиданно оказалось, что ребенок лучше засыпает под тягучие колыбельные песни, что Гвендилена слышала в родной деревне, и девушке, убаюкав младенца, удавалось и самой поспать хоть немного.
Со старшим принцем, Римераном, было гораздо сложнее. Осознав свое уродство и непохожесть на других, мальчик все больше уходил в себя. Теперь он все время прятался по темным углам, закрывал лицо руками и почти перестал разговаривать. Даже слуг и фрейлин пугать ему надоело.
Принцесса Эвина очень беспокоилась о нем. Однажды она решила поделиться с мужем своей тревогой, но тот лишь беззаботно отмахнулся. Легкий, веселый, принц Хильдегард не любил плохих новостей…
– Все будет хорошо, – со своей всегдашней обаятельной улыбкой ответил он, – а если даже нет… У нас ведь есть и младший сын, не так ли? И будут еще другие!
– Как можно так говорить? – возмутилась Эвина. Всегда такая кроткая, покорная мужу, в этот миг она выглядела испуганной, но преисполненной решимости защитить свое дитя. – Ведь он наш первенец, наследник!
– Да, ты, пожалуй, права, – задумчиво отозвался Хильдегард, – его и людям-то показывать страшно…
Лицо его омрачилось – впрочем, ненадолго. Принц не любил предаваться печальным мыслям.
– Ничего! – улыбнулся он. – Ведь у нас впереди еще много лет, все может случиться… И в конце концов, есть еще монастыри и храмы! Если наш сын захочет провести жизнь в молитвах и благочестивых размышлениях, мы ведь не станем ему препятствовать, не так ли, дорогая?
Он нежно потрепал юную супругу по щеке, но принцесса Эвина разрыдалась и выбежала прочь. Повернувшись на каблуках, принц вышел, не говоря ни слова, и на его лице впервые мелькнуло совсем другое выражение – одновременно злое и обиженное, как у ребенка, которого оставили без сладкого за обедом. Впервые за все время, что Гвендилена служила своей госпоже, принц покидал покои супруги таким раздосадованным и недовольным!
С того дня он стал наведываться к ней значительно реже. А если и приходил, то уже не оставался надолго, и из спальни не слышно было больше ни смеха, ни нежных словечек… Принц Хильдегард лишь исполнял супружеский долг и тут же спешил куда-то прочь, словно покончив с надоевшей обязанностью. Эвина тяжело переживала охлаждение мужа и часто ходила бледная и печальная. Вместе с другими фрейлинами Гвендилена утешала госпожу, но в сердце ее уже шевелилась робкая, слабенькая надежда.
Однажды малыш Римеран не пришел к ужину. Поначалу это никого особенно не встревожило, но мальчик не появился, даже когда пришло время ложиться спать, и мать не на шутку забеспокоилась. Фрейлины отправились искать его в дворцовых закоулках. Вместе с ними искала и Гвендилена. Со свечой в руке она обходила темные коридоры, досадуя на несносного мальчишку. Там, в башне, Гила снова ждет ее, но вместо того, чтобы постигать ее науку, приходится ловить этого сорванца!
Она и сама не знала, что заставило ее зайти в кладовую, где обычно хранились вещи, вышедшие из употребления, прежде чем отправиться в приют для бедных – принцесса Эвина любила заниматься благотворительностью! – и открыть тяжелую створку стенного шкафа. Там, среди пыльных подушек и траченных молью бархатных занавесей, свернувшись в клубочек и подложив ладонь под щеку, спал маленький принц. Он выглядел таким одиноким и беззащитным… Лицо, изрытое глубокими шрамами, казалось уродливой грубой маской. На щеках остались мокрые дорожки от слез, и видно было, что малыш долго плакал, перед тем как заснуть.