Но Гила неумолима:
– Пей! Пей, если не хочешь родить бастарда. Ты ведь знаешь, что тогда будет с тобой?
Гвендилена знала. Но Гила продолжала говорить, безжалостно отчеканивая каждое слово:
– Тебя прогонят прочь. Возможно, принц Хильдегард захочет дать тебе немного денег, чтобы его отпрыск не рос в нищете, а может быть, и нет. Обычно он так не поступает, но кто знает… В любом случае в замок ты уже никогда не вернешься. Разве это то, чего ты хотела?
– Нет!
Гвендилена схватила склянку и одним духом выпила все до капли. На миг ей показалось, что она теряет сознание, но все же она справилась с собой.
– Я всегда знала, что ты умная девочка, – одобрительно сказала Гила, – день или два тебе будет плохо, зато потом все наладится. Завтра скажись больной, постарайся не вставать. Я навещу тебя.
Гвендилена шла по темному узкому коридору, с трудом передвигая ноги. Ей хотелось плакать от боли и отчаяния. Вот уже во второй раз ей приходилось вытравливать плод, прерывая едва начавшуюся жизнь своего будущего младенца…
Но Гила права. Принцесса Эвина не потерпит возле себя беременную фрейлину! Однажды, когда такое случилось с пухленькой хохотушкой Ларой, девушку с позором отослали к родителям, в дальнюю провинцию, куда-то на север. Доходили слухи о том, что ее выдали замуж за разбогатевшего лавочника, который был готов на все, лишь бы породниться со знатной фамилией…
А ей идти некуда.
Боль в животе пульсировала толчками, и по мере того, как она усиливалась, Гвендилена чувствовала, как растет ее ненависть к госпоже. Ведь это из-за нее она никогда не станет не то что женой принца – об этом простолюдинке и мечтать не стоит! – но даже официальной фавориткой и признанной любовницей. Из-за Эвины всегда придется молчать, таиться, прятаться…
А еще – убивать своих нерожденных детей.
«Все еще может измениться, все может измениться!» – упрямо твердила Гвендилена, но это не помогало. Отчаяние захлестнуло ее, как темная вода, и рыдания сдавили горло…
Еще недавно была надежда, что принцесса может умереть от родов. Слишком уж тяжелая была беременность, слишком она ослабла и в последние дни уже не вставала с постели. Но надежда оказалась тщетной, и вот теперь в розовой колыбельке под кисейным пологом пускает пузыри и таращит огромные голубые глаза, словно пытаясь освоиться и оглядеться в этом огромном и странном мире, крошечная девочка по имени Майвин. Принц хотел назвать ее Амаласунтой в честь своей матери, но Эвина сумела настоять на своем.
– Мой милый супруг, – сказала она с всегдашней своей нежной улыбкой, – я с должным почтением отношусь ко всем членам королевской семьи, но наша дочь родилась в день, когда святая Майвин из Анвалера явила чудо, остановив братоубийственную войну! Не лучше ли будет поручить ее судьбу небесной покровительнице?
Хильдегард только пожал плечами и счел за лучшее не спорить с ней… С некоторых пор принцесса стала очень набожна. Все время, что не посвящает детям, она проводит в молитвах и за чтением благочестивых книг. Лишь иногда она приказывает позвать певца Лейра, но и ему велит петь не легкомысленные баллады, а только храмовые гимны и песни, прославляющие героев и святых.
Принц совсем перестал наведываться в ее покои, но она как будто даже не замечает этого. Теперь Эвина живет в своем собственном мире, возвышенном и хрупком, почти не соприкасаясь с реальностью. Она выращивает цветы, воспитывает мальчиков и просто налюбоваться не может своей бесценной крошкой! Дочку она не доверят нянькам и кормилицам, не оставляет даже ненадолго и каждый раз, когда берет ее на руки, улыбается такой счастливой и умиротворенной улыбкой…
Сколько раз Гвендилена сжимала зубы от бессильной ярости при одной мысли, что ей такого пережить не дано! И сейчас, привычно пробираясь в темноте среди хитросплетения коридоров, она хотела только одного – добраться до своей комнаты, лечь в постель и поскорее провалиться в сон, чтобы не думать больше ни о чем, а главное – о том маленьком существе, что она сама убила сегодня. Пусть ему было всего несколько дней, но она уже ощущала его присутствие, чувствовала, что уже не одна в своем теле… А теперь ему не родиться на свет, не воплотиться в сына или дочь. Сделанного не воротишь, и поступить иначе она не могла, но как жить с этим? Как унять боль в душе?
Где-то совсем рядом послышался тяжелый протяжный стон. Голос был мужской, даже смутно знакомый! Гвендилена вздрогнула от неожиданности и замерла на месте. Оглянувшись по сторонам, она заметила приоткрытую дверь, из-под которой пробивалась тонкая полоска света.