Так продолжалось до тех пор, пока однажды не случилось чудо – бедная старуха-вдова родила ребенка. Мальчик был подобен луне и солнцу, его кудри сверкали, как золото, а лицо испускало чудесный свет… Мать не могла нарадоваться на свое дитя. Когда пришел срок жертвоприношения, она попыталась спрятать ребенка, но слуги Киллха нашли его.
Женщина валялась у них в ногах, плакала, умоляя оставить ей чудом обретенного сына, но они не слушали ее, только оттолкнули сапогами. Сердце ее не выдержало и разорвалось, она упала замертво, а они забрали ребенка и ушли, спокойно переступив через ее тело.
Аливель покачала седой головой и сокрушенно добавила:
– Бывает, и люди становятся хуже демонов.
Она замолчала надолго, и лицо ее стало скорбным. Никто не смел сказать ни слова, только слышно было, как потрескивают дрова в очаге да завывает ветер за окном. Старуха думала о чем-то своем, устремив невидящий взгляд в пространство. На миг показалось, что она впала в сонное оцепенение… Или даже умерла.
Наконец, будто спохватившись, она продолжала:
– Когда наступила полночь и мальчика положили на жертвенный камень, он не плакал, наоборот – улыбался. Дважды алгат-керем, главный служитель Киллха, заносил над ним жертвенный нож, изготовленный из черного обсидиана, и дважды опускалась его рука. Наконец, на третий раз он зажмурился, чтобы не видеть ребенка… И в тот же миг ослеп. Его глаза лопнули, как перезрелые виноградины, кровь потекла по лицу, но никто не заметил этого, потому что случилось чудо.
Аливель выдержала эффектную паузу, но, когда она заговорила снова, на лице ее играла улыбка мрачного торжества.
– Ночную тьму прорезал свет, подобный свету тысячи солнц. В небе взошло светило, какого никто не видел раньше. Огромный огненный шар, переливающийся всеми цветами радуги, приближался к земле, и мощь его вызывала восторг и ужас одновременно. Младенец на алтаре радостно залепетал что-то, протянул свои пухлые ручки – и тут же исчез, словно его никогда и не было.
И тут огненный шар взорвался, рассыпая фонтаны искр. Свет, беспощадно яркий, затопил все вокруг. Одни люди попадали на землю, стараясь прикрыть головы, другие, обезумев, бежали прочь, некоторые вдруг вспыхивали, как живые факелы, или просто падали замертво…
Страшно зарычал Киллх, но время его кончилось. Расступилась земля, и башня обрушилась сквозь нее. Так появился Аннун – обиталище проклятых душ.
Аливель покачала седой головой и тяжело вздохнула.
– С тех пор люди стали другими. Небесный свет, что они увидели в ту ночь, проник в их души, и они устыдились самих себя. Слуг Киллха убивали, как диких зверей, а бывало, они сами кончали с собой, не в силах больше жить под тяжестью совершенных грехов и преступлений.
– А что было дальше? – прошептала Вилма, жена деревенского трактирщика. Ее толстые щеки дрожали, глаза округлились от страха. Старая Аливель чуть улыбнулась в ответ, но маленькой Гвендилене в этой улыбке почудилось что-то жутковатое, нездешнее.
– Время идет, заживают раны… даже страшная расселина, в которую провалилась Стеклянная башня, постепенно закрылась. Лишь иногда в тех местах находят прозрачные камешки. Некоторые считают их драгоценными, но мудрые люди точно знают – это осколки Стеклянной башни! Ограненные, они сверкают и переливаются, но не приносят своим владельцам ничего, кроме горя, раздоров, безумия и смерти.
Она сдвинула седые брови и закончила спокойно и твердо:
– Жизнь человека полна страданий и потерь. Каждый стремится избежать их по мере сил. Люди боятся потерять имущество и близких, боятся болезней, смерти… Да много чего еще! – старуха невесело усмехнулась. – И все потому, что не знают, чего нужно бояться по-настоящему.
Она зачем-то опасливо оглянулась по сторонам и заговорила, понизив голос, почти перейдя на шепот:
– Бойтесь попасть в Аннун. Бойтесь этого больше всего! Там не светает и не темнеет, там всегда стоит сумрак, и по каменистым пустошам бродят неприкаянные тени. Им не дано ни уйти в свет, обретя спасение, ни возродиться в одном из миров, чтобы искупить свои грехи. Для них нет надежды… и нет участи страшнее, чем эта.