Плакала она долго, так, что даже слезы иссякли. Как ни странно, от этого она ощутила особенное, горькое облегчение. «Надо что-то делать дальше, – решила Гвендилена, – но вот что именно?»
При одной мысли о том, чтобы вернуться домой, все внутри леденело от ужаса. Как объяснить, что случилось с Айей? И что будет с ней, убийцей родной сестры? Никто не поверит, что это была просто случайность, никто не встанет на ее защиту – даже родная мать! Айю она всегда любила больше, а ее просто терпела, иначе ни за что не согласилась бы отдать в монастырь.
И что будет потом – подумать страшно. Скорее всего, ее просто забьют камнями, как забили в прошлом году дочь соседа, удавившую тайком незаконно прижитого ребенка. Она закопала его в овраге, но собаки притащили крохотное тельце и положили на пороге дома, словно надеясь, что его можно еще возвратить к жизни… А потом рыжую зареванную Кайту привязали к дереву, и каждый, проходя мимо, должен был бросить в нее камень – даже отец с матерью.
Гвендилена уже совсем было впала в отчаяние, но вдруг где-то совсем рядом сквозь шум дождя и завывание ветра послышался чей-то голос:
– Вас было только двое…
От неожиданности она вздрогнула и оглянулась по сторонам. Вокруг по-прежнему никого не было, только Айя лежала чуть поодаль, холодная и неживая. Гвендилена не сразу сообразила, что незнакомый голос звучит у нее в голове, а когда поняла, что это так, испугалась еще больше. Неужели она помешалась в разуме или стала одержимой злыми духами? Там, в Аннуне, их было более чем достаточно!
Она заткнула уши и отчаянно замотала головой, но тихий вкрадчивый голос звучал упорно и настойчиво, твердя о том, что на озере их было только двое, и, раз уж сестре теперь не помочь, совсем не обязательно рассказывать дома, что случилось на самом деле. Главное – никому нельзя говорить ни про венец, ни про то, что она побывала в Аннуне. За такое, пожалуй, и на костре сжечь могут!
Значит, надо говорить правду, но не всю. Айя просто оступилась, упала и разбила себе голову о камень… И больше ничего не было!
А если было – только померещилось.
Гвендилена повторяла эти слова без устали, пока брела домой под дождем, увязая в грязи, оскальзываясь и падая, поднимаясь вновь… И к тому моменту, когда постучалась в дверь родного дома и упала от изнеможения у порога, почти поверила в них сама.
Глава 4
Новость о происшествии на озере взбудоражила всю деревню. Первые дни Гвендилену трясло, как в лихорадке, но о том, что случилось с сестрой, девушка говорила вполне разумно и уверенно, хотя каждый раз при этом начинала плакать, повторяя: «Айя… Бедная моя сестра… Она хотела найти сокровище… Быть самой красивой невестой на свадьбе…»
Ей поверили все – и семья, и соседи. Люди, что отправились к озеру и нашли там тело Айи, вполне подтвердили ее слова. Правда, старух, что обмывали ее перед похоронами, немного смутили синяки на плечах покойницы, но и этому нашлось вполне убедительное и правдоподобное объяснение:
– Я трясла ее… Пыталась привести в чувство, – рыдала Гвендилена, – сперва она еще дышала… А потом затихла. А я… Я не смогла ей помо-очь!
Странно, конечно, было, что девушка явилась домой лишь под утро… Но в окрестностях озера Трелоно издавна случалось всякое, а Каменный Лес почитался недобрым и опасным местом. Бывало, что люди там и вовсе пропадали бесследно! Некоторые, впрочем, объявлялись снова – иногда в тот же день, иногда через годы, – но внятно объяснить, что с ними произошло, эти несчастные уже не могли, бормотали что-то невнятное и до конца дней оставались немного не в себе. Так что, можно сказать, Гвендилене еще повезло! «Радуйся, что не потеряла обеих дочерей! – повторяли соседки, стараясь утешить мать. – У тебя осталась хотя бы младшая…»
Но это не очень-то помогало. Узнав о смерти Айи, мать сначала впала в странное оцепенение, не могла ни есть, ни говорить, ни даже плакать – просто сидела, уронив руки вдоль тела и глядя куда-то в пустоту.
Когда Айю привезли домой, она всплеснула руками и зарыдала. Старухи шептались, что это хороший знак – мол, поплачет и успокоится, ведь всем известно, что слезы смывают печаль! Но женщина вся ушла в свое горе, будто утонула в нем. Слезы струились у нее по лицу, что бы она ни делала – прибирала дом к похоронам, готовила угощение для поминок, спешно заканчивала вышивку на подвенечном платье для дочери… Даже во сне она продолжала плакать, так что подушка была мокрой наутро.
По старинному обычаю Айю похоронили в свадебном платье. Мать как раз успела его дошить… Рану на виске заботливо прикрыли широкой алой лентой, и в гробу девушка лежала как живая. Казалось, что она просто прилегла отдохнуть и заснула. Ее белое, словно из мрамора изваянное, лицо было холодным и отстраненно-прекрасным, как никогда в жизни.