Пять секунд. Рыцарь не делал глупостей. Ведьмак бросил меч. Десять. Гуарин, сжав кулаки, прикусив губу, ждал сигнала. Марек положил на землю знак, направляя плохой рукой отключившиеся пальцы. Звон ударил по ушам — удивительно, что получилось. Двадцать. Рыцарь дождался от ведьмака кивка, и на последнего тут же обрушился призрак. Гуарин помчался к ослабевшей Серафим, оттащил с поля. Ведьмак перекатился. Схватил опилки и кинул в круг. Подобрал меч. Его основная рука всё ещё свободно болталась, но кончики пальцев начало покалывать. Знак погас. Марек не успел ругнуться.
Привидение растворилось, летящее на него остриё не успело укусить. Эльф появился над рыцарями, потянул руку прямо к лицу Гуарина.
И вдруг остановился.
Не остановился Марек, несущийся в их сторону. Рубанул призрака по спине — эльф исчез. Между ним и рыцарями стояла женщина. Марек не опустил меча. Ему сейчас не до забившегося с новой силой медальона. Он и так знал: она тоже фантом.
Вот и дрогнуло её отражение, вот и поплыло, вот и показалось ведьмаку размытым в доказательство. Он увидел сквозь неё Гуарина. Тоже отчего-то оцепеневшего.
Ведьмак почувствовал врага сзади и обернулся: эльф материализовался далеко за фонтаном. Застыл на другом конце площади, стоя к ним спиной. И злая воля его как будто застыла в воздухе, остановилась во времени.
Призрак женщины отвернулся от ведьмака, она села на корточки перед Серафим. Гуарин не последовал за ней глазами — не видел. Ведьмак опустил меч. Он не спешил резать призрачную женщину. Она во всех смыслах отличалась от эльфа.
Женщина коснулась запястий Серафим, та вздрогнула и закряхтела. Начала вставать. Гуарин очнулся и тут же помог ей.
— Карина… фон Дамеди? — прохрипел ведьмак.
Призрак женщины обернулся к нему.
— Вы… видите меня? — голос её искажён пространством, временем, перепонками ведьмака. Он еле слышен, снова приходится считывать с губ.
— Вижу. Я ведьмак.
Рыцари уставились на ведьмака. Теперь никто из них не видел призрака.
— Вы пришли… освободить нас?..
— Ага. Только сначала узнать кое-что.
Горло Марека перехватило, и он туго закашлялся. Глянул на всякий случай на эльфа: тот так и висел, отвернувшись.
— Мы здесь чтобы снять проклятие с вашей семьи и внучки.
Марек указал мечом на Серафим. Она стянула шлем, но держать его не могла — кинула на землю, оставшись в подшлемнике. Посмотрела на ведьмака широкими покрасневшими глазами, даже немного испуганными, полными вопроса.
Ведьмак кивнул ей, говорить было больно.
Женщина обернулась.
— …С внучки?..
Протянула руки наверх, к лицу внучки, больше похожему на лицо внука. Коснулась пальцами щёк Серафим. Девушка вздрогнула, не поняв, отчего. Отпрянула и чуть не сбила поддерживающего её Гуарина.
— Карина, — прохрипел ведьмак, — нам надо знать, что за проклятие на вашей семье, и кто наложил его.
Карина опустила голову. Ведьмак почуял от неё укол горя, на какое способны только привидения. Эльф сзади тоже вздрогнул этим уколом, но издал скорее волну. Глубокую и вязкую. Это Карина отпустила на мгновение свою защиту. Ведьмак обернулся — эльф стоял также далеко, но теперь лицом к ним.
— Карина?
— Да… Извините. Наверное, я не могу говорить… Нет у меня больше сил говорить.
Она замолчала. Снова глянула на Серафим, полная горести, но уже живой, человеческой и не́людской.
— Карина, это важно, — ведьмак закашлялся, не в силах прочистить горло.
Женщина посмотрела на него, затем на свой дом.
— До последнего дня… и даже немного после я писала дневники. Пожалуйста, загляните в них. Не мучайте меня. Я так устала.
Карина фон д’Амеди направилась на Марека. Спокойно, глядя куда-то через него. Ведьмак не ожидал, что пройдет женщина насквозь, он был занят кашлем. Его окатило холодом, колени подкосились, но Яр устоял, перестав на секунду задыхаться. Дёрнулся медальон. Карина прошла к бассейну. Села на его бортик и похлопала рядом. Эльф, замерший жуткой тенью, пришёл в движение. Поплыл в её сторону. Сел.
Тяжёлая обмякшая рука Серафим ударила Марека по спине. Он наконец прокашлялся, выплюнув окровавленные стружки серебра.
— Что сказала… б’абушка? — спросил Гуарин неуверенным шёпотом.
— Идем, — кхх, — читать дневники.
========== Глава 5 - Дневники Карины ==========
Серафим сняла с себя часть брони и осталась в стёганке, такой же чёрной, как основной доспех. Сигналами ещё вялых рук настояла идти в дом первой. Никто не возражал: Гуарин явно был смущён, что не видит призраков, а Марек охотно плёлся в хвосте, присматривая за живыми впереди, за мёртвыми позади. Он не чуял из дома угрозы.
Деревянные двери поместья, открытые, видно, не первое десятилетие, давно разбухли и застряли в настиле. Гнилые доски влажно скрипели и прогибались под тяжёлыми рыцарями, не издавали ни звука под ведьмаком. Несколько раз латная нога Серафим с хрустом провалилась в древесину, но, чем глубже гости входили в дом, тем крепче становился пол, меньше кричали о себе упадок и разложение.
Дом будто застыл во времени. Никто не заходил в него десятилетиями, не нарушал когда-то замершей дыханием жизни. Никто, кроме равномерного слоя пыли и плешивых горок листьев, забитых ветром в углы комнат.
Сени чуть ли не полностью занимала широкая лестница на второй этаж. Над ступенями висела выцветшая картина, портрет семьи, состоящий всего из четырёх человек: пожилого бородатого мужчины, двух молодых парней, как две капли друг на друга похожих, и маленькой девочки. Серафим показала спутникам на зияющие темнотой проёмы комнат первого этажа, а сама аккуратно ступила на лестницу. Снаружи, очень издалека, раздался раскат грома.
Гуарин исследовал левое крыло первого этажа, в основном гостиную: полные шкафы, оставленное на банкетке шитьё (дерево с раскидистыми корнями не закончено даже на треть), залитые воском подсвечники и помутневшая посуда (на одного) на дубовом столе. Куриные косточки в тарелке истлеть не успели. В камине скучали сожжённые наполовину брёвна. Крупные — топором их не мельчили.
Рыцарь изучил небольшие полотна на стенах, заглянул в ящики, не переворачивая содержимого, бережно закрывая и оставляя после себя только пыльные полосы пальцев. Гуарин не знал, что с одного из портретов на него смотрит молодая девушка, привидением сидящая сейчас перед домом.
Левая рука Марека до сих пор толком не чувствовала, хотя он активно её разрабатывал. Голова раскалывалась, першило горло, ныла шея… Жаловаться не на что — бывало и хуже. Ведьмак прошёлся по кухне и кладовым. Всё, что могло в них сгнить, давно сгнило, но признаки былого изобилия ещё витали на этих полках. Серебро, фарфор, крюки для мяса, верёвки для трав, банки, мешки, коробки специй… Марек невольно подумал, сколько офирских блюд здесь ещё можно приготовить — желудок страдальчески забурчал. Ведьмак не утруждался закрытием дверец и опрокидывал всё, что можно опрокинуть. Кисло вздыхал о том, что не может утащить ни одной, даже самой крошечной, чайной ложечки.
Ведьмак с рыцарем встретились на втором этаже, заглядывая украдкой в каждую комнату. Марек выглядел настороженно: постоянно оборачивался в сторону главного входа, прислушивался. Медальон его неизменно в такие моменты дрожал.
Серафим стояла в одной из спален, над крохотным письменным столиком. Комната принадлежала женщине, судя по платьям, разложенным на кровати, по помутневшему зеркалу туалетного столика. На его резной раме висели простые, в основном деревянные бусы, виднелись среди них и драгоценные камни, не потерявшие блеска. Внимание ведьмака привлекло самое неприметное на столе: тонкий металлический обруч. Марек опустил палец в него, нахмурился — касаться не стал.
Платья на незастеленной постели лежали скромные, но только на первый и не искушенный взгляд. Ткань их кое-где стёрлась, висящие с края кровати подолы разодрались, а нитки погнили, но даже в этом состоянии, они тихо шептали о том, что шили их руки мастера, вряд ли человека.