— Рада знакомству, — Берёзка внимательно изучала рыцарей. — Слышала, вы ищете Горисвета? — остановилась на Серафим и еле-заметно поморщилась.
— Верно сл’ышали, уважаемая. У нас к нему ваажное дело.
— Какого характера?
Гуарин неуверенно покосился на Серафим.
— Л’ичного?.. Можно сказаать, семейного.
«Это он вас проклял, Серафим?»
Рыцарь вздрогнула. Голосов в голове ей слышать не доводилось. Берёзка нежно улыбнулась, и возрастные морщины оправили её губы.
«Просто подумайте или кивните.»
«Да.»
Березка вздохнула.
«Не вы первый, не вы последний.»
— Что вы собираетесь с ним делать? — спросила она вслух.
— О, нет, не под’умайте. Мы хотим просто поговор’ить.
«Просто поговорить?»
«Да.»
«Ну, расслабьтесь.»
Серафим не расслабилась, она прогоняла из головы ведьмака, проводящего пальцем по горлу. Гуарин заподозрил, что опять что-то упускает.
— Вы мне нравитесь. Думаю, я скажу вам, где его найти, — Берёзка смерила рыцарей игривым взглядом, — за небольшую плату. Рыцари из Туссента…
Они переглянулись.
— Пришлёте мне бутылочку, нет, две бутылочки вина, как вернетесь в родные края, а? — она мягко заулыбалась. — Хочу помино и…
«Ваше любимое, Серафим.»
«Я не люблю вино.»
— Тогда ваше, Гуарин.
— Изв’ините?
— Вторая бутылка. Пусть это будет ваше любимое вино. Только тс-с. Оставьте его сюрпризом для меня.
Березка сползла с бочки. Зарылась пальцами в одном из многочисленных кармашков. Бабочка цвета золы выпорхнула из него одновременно с тем, как девушка достала небольшой пергамент. Берёзка протянула карточку рыцарям, качая в сторону то Серафим, то Гуарина. Серафим и не думала двигаться, поэтому бумагу принял Гуарин. Бабочка закружила вокруг хозяйки.
«Берёзка с Гор Пустельги
Лавка медицинских и магических компонентов «Спящий Единорог»
Ард Каррайг»
На обороте карточки лежал чёрный единорог. Судя по высунутому языку, тот самый, что гарцевал на гербе Каэдвена. Только на рисунке он дремал.
— Из Синих Ворот миль сорок от города. Увидите камень…
Берёзка вытянула указательный палец, и бабочка на него присела.
— Перед ним встаньте и спросите дорогу у мотылька. Он покажет.
Берёзка подула на насекомое, и оно вспорхнуло, поднимая крыльями запах пепла. Пролетело вокруг Гуарина и уселось на макушку Серафим.
— Ну, мне пора. Будьте здоровы, господа Рыцари. И не забудьте: помино и ваше любимое, Гуарин.
— Слоожно будет з’абыть, — улыбнулся неловко он. — Спасибо вам. До свид’ания.
Рыцари и чародейка разошлись в противоположные направления. Гуарин обернулся посмотреть Берёзке вслед, но она, видно, уже свернула в проулок. Бабочка так и осталась сидеть в проборе Серафим.
***
Ещё до того, как рыцари подошли к поляне, стало понятно: у ведьмака проблемы. Проблемы исчислялись шестью лошадьми, оставленными посреди леса на привязи. Рыцари привязали Хмель, Туфо и нового члена команды: молодую чубарую кобылку. Обнажая мечи, поспешили к «месту силы», не заботясь о скрытности.
Их встретило шесть разбойников: четыре человека и два краснолюда окружали сидящего перед камнем Марека. На секунду Гуарин решил, что ведьмак упал, раненый, но, присмотревшись, понял: он медитировал. Он не слышал окруживших его людей и нелюдей.
Серафим уже ковыляла на неприятелей с оголенным мечом. Она увернулась от пары обращённых к ней лезвий и ударила в выпаде по груди человека, который вот-вот замахнулся на спящего ведьмака. Ударила будто не мечом, а рапирой. Меткий укол заставил мужчину запнуться воздухом, выронить оружие и повалиться на землю. Рыцарь тут же отпрянула от летящего на неё лезвия: оно просвистело в дюйме от целого уха ведьмака. Тот так и сидел, скрестив ноги, а за его спиной уже звенела сталь Гуарина.
Одним взмахом он отбил атаки сразу двух врагов и тут же отскочил: на него полетел топор краснолюда. Гуарин парировал новый удар и полоснул обидчика по лицу. Случайно, нарочно он делать такое не стал бы — не подстроил замах под размер врага.
— Марек! — вскрикнул Гуарин, хотя знал: его не услышат.
Серафим отразила новый удар, предназначавшийся ведьмаку, и толкнула его свободной рукой в плечо. Видно, толкнула слабо, потому что Марек только качнулся. Остался сидеть. Тут же рыцарь увернулась от краснолюдского бастарда, выгнув спину ровно так, как доктор не прописывал. Охнула и вогнала нелюдю в шею сталь, будто рубя дрова. Новый разбойник просвистел у её бока мечом — тот скрипнул по глиняной ноге. Серафим развернулась. Тело заныло, заскрежетало, как скрежещут древние кроны. Боль злила. Спящий ведьмак злил. Серафим занесла ногу и пнула его ступней по спине так сильно, что он отлетел. Благо, не в камень. Она не рассчитала, потому что по её шею свистели два острия, но Серафим сила пинка устроила: так ведьмак наверняка очухается.
Марек влетел в женщину, замахнувшую тесаком над спиной Гуарина. Тут же вскочил, блеснув яростным глазом в поисках «разбудившего» его. Кандидатов, к его удивлению, было много. Один из них повалил ведьмака на землю и придавил. Разбойница замахнулась ножом, но слишком медленно. Получила в печень кинжалом. Яр выполз из-под агонизирующего тела и огляделся. Серафим оттесняли с поляны двое, ещё двое окружили Гуарина. Один из них рухнул, укушенный рыцарским наскоком.
Серафим отсекла нападавшему руку. Он закричал и упал на землю. Очень быстро затих. Второй нападавший отпрянул и бросил меч. Поднял руки почти одновременно с тем, как поднял руки его брат по цеху перед Гуарином. Рыцарю пришлось схватить Марека за плечо, чтобы тот не рубанул дезертира. Ведьмак явно таких жестов не понимал.
— Стойте! Сдаёмся!
Краснолюд с рассечённым лицом поспешно закивал. Ему говорить было больно.
— Только я меч достал, — буркнул Марек, отмахиваясь от руки Гуарина.
— Не бейте, прошу! — застенал мужчина. — Всё, что есть отдадим!
Серафим подогнала его острием меча ближе к краснолюду. Выглядели они теперь не как разбойники, а как провинившиеся дети.
— Лучше скаажите, зачем вы на доб’рых людей нападаете кучам’и?
— Ну так, Мурло, — разбойник глянул на Марека глазами полными надежды, будто Мурло его сейчас защитит. — Мурло убивать приказано.
Гуарин вздохнул синхронно с Мареком. Серафим присела на камень позади них.
— Давайте т’ак, — начал рыцарь, — мы вас отпускааем. Забыв, что вы тут соб’рались вшестером одного убив’ать. А вы говор’ите атаману своей ганзы, что уважаемый Мур’ло умерщвлён.
Мужики переглянулись.
— Мы-то скажем, токмо нас тогда того этого. Порежут. Раз мы того этого. Без ведьмачьей-то башки с висюлькой вернёмся.
— Пырнуть их, и дело с концом, — заворчал Марек, но Гуарин неодобрительно закачал головой.
— Не по-рыцарски это, сд’авшегося…
— Ну так, я не рыцарь.
— Закрыть глаза на пр’еступление — то же прееступление…
Марек захрипел себе под нос. Позади замычала Серафим. Гуарин обернулся: она поднимала за волосы голову одного из трупов. Водила у его шеи ребром ладони, будто режет.
— Боюсь, самоз’ванца выдадут глазаа, Серафим. Да и не вижу я тут ни одн’ого… Мур’ла.
Ведьмак оживился.
— Можно голову сжечь, — вдруг предложил он. — Ведьмачий глаз у него, у меня, в смысле, лопнет и вытечет, а вот этот…
Он убрал меч и заскрёб пальцами по лицу. Не без труда подцепил под стянутой кожей протез и выковырял из глазницы.
— Этот останется.
Гуарин смотрел на глаз в руке Марека смущённый, будто этот жест показался ему интимным.
— А вы… ув’ерены, что они так хорошо вас знаают?
Марек бросил лукавый взгляд на бандитов.
— Этот глаз я достал из башки их прошлого… как ты сказал? Атамана.
Гуарин несчастно глянул на полукруглый протез. Через пять минут краснолюд уже вталкивал его в глазницу отделённой от тела головы. Марек отказался колдовать знак, поэтому лицо пожгли в костре.