— Советую, — прохрипел он привычно для себя тихо, — отойти, пока не задохнулись.
Протянул Серафим факел. Она приняла, чуть дрожащей рукой. Пошла за Дху, так и стоящим посреди поляны, тупо смотрящим перед собой. Он уже начал ковырять копытом землю, действуя по привычке, которую отчего-то не мог вспомнить. Серафим отвела его прочь со зловонной поляны, и вместе с Гуарином они собрали остальных лошадей.
В головах рыцарей начало неприятно кружиться, а во рту появился кислый привкус, и они поспешили отойти глубже под сосны. Ведьмак вернулся к ним, нагруженный седельными сумками, мокрыми мешками и рыбацкой сеткой, набитой фрагментами чешуи.
— Разобьём привал недалеко, — сказал он, укладывая на круп Хмель всё своё скромное, но дорогое имущество.
— А это… Того… Ничего? — устало задался вопросом Гуарин, тыкая не очень определённо в сторону поля боя и в воздух.
— Уляжется. Да и не опасно.
Сил у Гуарина болтать не было, он послушался, не забыв помочь Серафим забраться на оживающего Дху. Шлем она по своему необыкновению стянула и дышала тяжело.
Лагерь разбили в пятистах ярдах от места сражения.
— Тут безоп’асно спать? — единственное, что смог выжать Гуарин.
Ведьмак кивнул, но рыцарь уснул раньше, чем это увидел. Вскоре к нему присоединилась Серафим. Дху Тоораен, полностью пришедший в себя, недовольно ржал и фыркал всю ночь, будто пытаясь наверстать упущенное.
Марек почистил меч, сварил масло из яда убитого монстра и Ласточки. Перевязал руку, обнаружив, что рана открылась. Она была смазана обильно тёплым маслом, хотя этого не требовалось: ведьмак не умер за прошлую неделю, а раздражение вокруг царапины потихоньку сходило. Яр глотнул Белого Мёда, настоящего, а не сваренного корчмарём из деревенских травок. Пошёл проверить привязь лошадей.
***
Сегодня мы виделись под Каэд Мырквид. Где обычно, на западной границе. Мне показалось, за деревьями прошёл древочуд, только будто беззвучно. Разве могут деревья ходить беззвучно? Я прижала покрепче Велес, чтобы защитить от страха и плохих мыслей.
К нам вышла дриада также тихо, как ходили её деревья. Они с Велес знакомы. Дриада сказала, что в воздухе слышно, как мы любим друг друга. Сказала, что проведёт свадьбу.
Ведьмак закрыл случайную страницу книжки, положил, откуда взял, и завалился спать. Бурчание Чёрного Гнева его убаюкало.
========== Глава 3 - Начали за упокой ==========
Ведьмак поднялся первым, покрытый испариной росы. Как будто умылся ей, только размазывая грязь. С трудом зажёг костер: пришлось использовать Игни. Почистил меч и принялся выскребать из головы чудища мякоть, подсушенную за ночь. Волокна мяса, уже не пахнущего алхимической лабораторией, выглядели аппетитно, но Марек воздержался. Обычные барбегазы были съедобны, но этот не обычный. Этот размером с лошадь, с ядовитым остриём на хвосте — как минимум подозрительный.
Серафим проснулась, когда ведьмак изучал жало чудовища. Она поднялась, не успев сбросить сон, и направилась в сторону Марека тяжело и стремительно. Без доспехов рыцарь потеряла часть массы, но оставалась огромной по сравнению с ведьмаком. На её явно стянутой под одеждой груди скакало грубое деревянное кольцо.
Марек не сопротивлялся, когда большая сила подняла его с места и поставила на ноги, секунду волоча по воздуху.
Серафим глядела на ведьмака сверху вниз полными ярости глазами, не отпуская кулака с его рубахи. Она разрезала рукой воздух в сторону вчерашней поляны, застыла с раскрытой ладонью, чуть дёрнула ведьмака на себя.
— Что это было? — прохрипел Яр, не отрывая глаза от разгневанной синевы. — Барбегаз.
Серафим повторила жест, ударив себя по груди, указала ладонью на ворочающегося Гуарина.
— Что вы тут забыли? Вы со мной пришли.
Ведьмака приподняли, он встал на цыпочки. Рефлекторно положил руку на кулак Серафим.
— Я был уверен, что он мёртв. После меча-то в спине.
Серафим ослабила хватку. Ноги ведьмака опустились на сухие иголки.
— Вы приятно меня удивили, — мурлыкнул он и получил в свою сторону лютый взгляд.
Рыцарь указала на лошадей, на сонного Дху.
— Ведьмачье колдунство. Временно успокоил, только и всего. Он уже в своём уме, не волнуйся.
— Что, — пробурчал Гуарин, поднимаясь, — происхоодит?
Увидев Серафим, схватившую Марека, как провинившегося котёнка, вскочил.
— В’едьмака бьём? — случайно восторженно, ещё через сон спросил он.
Этот вопрос отбил у Серафим желание, если оно и было, бить ведьмака, и она пустила его. Марек мягко встал на землю. Гуарин потёр глаза и блаженно зевнул.
— Значит, не бьём. Извинит’е, я по делам.
Рыцарь удалился за деревья.
— И вы меня извините, — прохрипел Марек, (безуспешно) пытаясь звучать дружелюбно, а не насмешливо. — Вы правда мне помогли, и я благодарен.
Серафим тяжело вздохнула. У неё было много слов для ведьмака, но как их озвучить, стоило ли их озвучивать, она не знала.
Солнце не пробивалось через густые древние сосны — застревало где-то высоко в ветвях. В лесу пахло влажной свежестью, и о вчерашней ночи ничего в воздухе не вспоминало.
Троица проснулась окончательно. Серафим гневно скрипела пером в стороне, пуская трубкой сладковатый дым. Периодически она подзывала Гуарина и вручала ему писаные послания, а он либо писал в ответ, либо отвечал короткими «да» и «нет», неловко поглядывая на ведьмака. Они говорили о нём, а Марек делал вид, что не замечает. Сидел у костра, дочищал выбранные им куски монстра, сторожил греющийся завтрак. Судя по тому, как смягчалось лицо Серафим, по улыбкам между рыцарями, напряжение, силами Гуарина, сходило.
— Давно я не сраж’ался с бестиями, — протянул он, подсаживаясь к огню. — Это был… Не самый чеестный бой на моей памяти, ноо, не буду скрывать, увлек’ательный. Что это было?
— Мутированный барбегаз.
— Страашно представить, как выглядят н’ормальные
— Не страшно. По их тушкам мы вчера бегали.
— Получается, этот зв’ерь… Бестия жила под каамнями и пит’алась своими?
— Да, но только потому, что не решалась уйти далеко с мечом в затылке. Этих мелких я разложил ещё неделю назад, и обычно они друг друга не жрут.
— Вот оно как. Здорово мы его вчера, кон’ечно.
Ведьмак ничего не ответил, хотя был согласен. Мареку приходилось работать в паре с ведьмаками, но в целом он к командной работе не привык. Да и не рассчитывал, что рыцари окажутся такими дельными. Для Серафим это было третий раз в жизни, а вот Гуарин почти никогда не рыцарствовал в одиночестве в силу своих заморочек.
— Марек Яр.
— А?
— В сл’едующий раз вам слеедует предупредить нас, если… Ну, м’онстры…
— Конечно.
Серафим вырвала из дневника лист и подошла к костру. Протянула его ведьмаку. Гуарин тоже в него заглянул.
«Фантом:
— Похож на живого.
— Полупрозрачный и размытый.
— Будто светится.
— Истощённый, обгоревший.
— С соответствующими ранами: ожоги от молнии.
— В одежде, в которой умер.
— Пахнет молнией.
— Тянет руки, хватает больно.
— Двигает губами, но ничего не слышно.
— Выглядит несчастно.»
Почерк Серафим крупный, буквы чуть наклонены вправо и вытянуты. Заглавные, как и у Гуарина, вычурные, но не такие фантасмагоричные.
— В какое время появляется? — спросил ведьмак, изучив записку. Речь в ней, хоть и неожиданно, о суженном фон д’Амеди.
Серафим сложила ладони и прижала к щеке, закрыв глаза.
— Ночью, значит. Это время смерти?
Кивок.
— Он привязан к месту?
Неуверенный кивок.
— Его видит кто-то кроме тебя?
Серафим нахмурилась. Пожала плечами.
— Как его хоронили?
Рыцарь указала на землю.
— По правилам?
Кивок.
— Скажи точнее, когда и как он умер?
Серафим забрала у Марека листок, пошуршала пером и вернула.
«После того, как дружка одела нам венки. Мы распустили руки, чтобы обменяться кольцами. Удар молнии, хотя небо было безоблачным, а вокруг много деревьев.»