— Спасибо, сэр. В воскресенье я приеду.
Сев в машину, Кейн рванул с места с такой скоростью, что у доктора Уэйна округлились глаза.
— Сумасшедший! — воскликнул он. — В этом доме все будто помешались! Эта ваша манера ездить, Гордон. Дурной пример заразителен, раньше он так не ездил. Вас обоих нельзя подпускать к рулю!
— Но, доктор, я так больше не езжу, — защищался Трэверс, однако Уэйн одним взмахом своей руки разом отмел все возражения.
— Вы должны ему сказать, чтобы он не смел так носиться!
В хорошую погоду Трэверс перед завтраком обычно полчаса ездил верхом.
Лошадь шла размашистой рысью. Миновав парк, Трэверс выехал на лесную дорогу. Внезапно лошадь шарахнулась в сторону, испуганная шагнувшим с обочины на середину дороги человеком.
— Сэр Трэверс? — хрипло спросил он, шаря глубоко посаженными водянистыми глазами по фигуре всадника; одет он был, несмотря на теплую погоду, в длинное серое пальто с вытянутыми полами, покрытыми внизу грязными пятнами, и мятую коричневую шляпу с отвислыми полями; вокруг шеи обмотан узкий черный шарф.
— Что вам угодно? — холодно сказал Трэверс, сдерживая лошадь. — Здесь частное владение.
— Да-да, владения сэра Трэверса, то есть ваши, сэр. — Бродяга взмахнул рукой, обводя все вокруг широким жестом. — Большие владения, богатые. Очень богатые!
— Что вам надо? Милостыни я не подаю. И перестаньте махать руками, вы пугаете мою лошадь.
— Ха, милостыня! — осклабился оборванец, обнажив крупные, неровные зубы. — Вы, сэр, просто заплатите мне, и мы расстанемся ко взаимному удовольствию. Ко взаимному удовольствию!
Он громко расхохотался, считая свою фразу чрезвычайно остроумной.
— За что мне вам платить?
— Сэр, вы забрали у отца единственного сына. Разве это достойно джентльмена? Конечно, богатому джентльмену легко уладить маленькое недоразумение…
— Что вы несете?
Трэверс тронул коня, но бродяга вцепился в уздечку. Трэверс поднял хлыст.
— У вас живет Джек Картмел, — торопливо сказал бродяга, уклоняясь от удара.
Трэверс опустил руку.
— Какое вы имеете к нему отношение?
— Самое прямое. — Бродяга снова широко ухмыльнулся; его поведение являло собой причудливую смесь наглости и заискивания. — Самoe прямое, сэр: он мой сын.
Лицо Трэверса осталось бесстрастным.
— Во-первых, вы лжете. Картмел говорил, что его родители умерли. Во-вторых, с какой стати я буду вам платить, даже если это правда?
— Отрекся от родного отца! Как нехорошо! Но я его прощаю. Однако разве справедливо, сэр, что сын живет в полном довольстве, а у отца нет в кармане ни пенса? Сэр, восстановите справедливость! — Заискивающие нотки брали верх. — Мне надо так мало, а вы так богаты…
— Убирайтесь вон!
— Не горячитесь, сэр. Когда вы убедитесь, что я говорю правду, вы измените свои намерения. Так ведь для вас лучше будет.
— Вы мне угрожаете? — спросил Трэверс с холодным презрением.
— Как можно, сэр! У меня такого и в мыслях нет! Я про другое думаю. Уж очень хочется мне своего дорогого сыночка навестить. Любящему отцу ходить в гости к своему сыну — одно удовольствие. Прямо хоть каждый день! Да только боюсь, сэр, это будет вам неприятно. Я готов пожертвовать своими родительскими чувствами. Да, сэр, готов пожертвовать! Но мне будет так тяжело! Должно же мне быть хоть какое-то утешение. Вы же понимаете, сэр. Подумайте над моим предложением. Мы еще встретимся. Прощайте, сэр, а вернее, до свидания.
Он отступил на обочину, и застоявшаяся лошадь рванулась вперед по опустевшей дороге. Сделав круг, Трэверс вернулся домой.
— Пришлите Картмела в мой кабинет, — сказал он дворецкому, проходя через холл.
Войдя, Джек остановился возле двери.
— Идите сюда. Садитесь. — Трэверс указал рукой на кресло напротив себя. Джек уселся на самый кончик. — Джек, вы мне говорили, что ваши родители умерли. Зачем вы соврали?
Джек густо покраснел. Накануне от прислуги он слышал, что вокруг дома бродил какой-то оборванец и расспрашивал садовника, поэтому после вопроса Трэверса догадался о состоявшейся встрече.
— Мне было стыдно говорить… Он нас бросил. Давно, мне тогда всего три года было. Потом он изредка появлялся, требовал у матери деньги. Когда она умерла, он перестал приходить, потому что у меня денег не было. Наверное, он боялся, что ему придется помогать мне. Только у него я не стал бы просить. Потом я встречал его несколько раз в городе, но он делал вид, что не узнает меня. Я к нему тоже не подходил. Мы с ним чужие.