— Но он лгал, утверждая, будто всю ночь спал!
— Ну и что? Когда появилась полиция, он испугался, что всплывет прошлое и его заподозрят в первую очередь, и со страху стал отпираться от всего подряд, даже от того, что ночью выходил из своей комнаты.
— Кейн, вы совершенно сбили меня с толку! А как же тогда убийство Картмела-старшего?
— Не знаю, но ведь вы тоже не в состоянии объяснить это. Версия о третьем соучастнике бездоказательна, с таким же успехом его мог убить и Барнет.
— Зачем?
— Возможно, тот что-то заметил, и Барнет убрал опасного свидетеля. Или другой вариант. Мне начинает казаться, что труп Картмела и разбитая оранжерея — звенья одной цепи, с помощью которой преступник хотел создать видимость того, что ограбление совершил посторонний. По-моему, дело было так. Барнет давно задумал украсть диадему и ждал подходящего момента. Возле замка он случайно встречает Картмела-старшего и узнает, что тот отец Джека. Такая сомнительная личность, да еще его сын живет в доме — это же настоящая находка! Под каким-то предлогом Барнет поздно вечером заманивает его к большому вязу и убивает. Потом бьет стекла в оранжерее, после чего пытается открыть сейф, но здесь его постигает неудача. Он книжный маньяк и вполне вероятно, что деньги были ему нужны на книги. Накупить редкостей или что-нибудь в этом роде…
— Какого числа вы подбросили ему свое послание?
— Одиннадцатого, в пятницу, а встречу назначил на двенадцатое.
— В субботу, двенадцатого, у меня из стола пропал револьвер.
У Кейна буквально перехватило дыхание, лицо раскраснелось, глаза блестели то ли от возбуждения, то ли от высокой температуры.
— Барнет взял ваш револьвер, чтобы убить автора письма! — воскликнул он. — А я еще подумал, не спрятаться ли возле старой башни! Он бы меня там прикончил, если бы заметил.
Трэверс скептически хмыкнул, но потом задумчиво сказал:
— Между прочим, в воскресенье я обнаружил револьвер на месте, но в обойме не хватало одного патрона.
Теперь лицо Кейна стало белым, с пятнами лихорадочного румянца на щеках. Трэверс потрогал его лоб.
— Вы по-настоящему заболели. Вам надо уснуть.
— Неужели вы думаете, что я способен сейчас спать? Вам, сэр, трудно меня понять. Вы никогда не испытывали такого чувства, а для меня время после ограбления превратилось в сплошной кошмар. Я постоянно ждал, что кто-нибудь открыто назовет меня вором.
— Поэтому вы и собрались уйти?
— Да, я больше не мог жить в такой обстановке. И еще я боялся оставаться в одном доме с Барнетом, чувствуя, что способен убить его. Когда я думал о том, что он же и передал мой телефонный разговор, меня просто трясло от бешенства. Однако, в кого же он стрелял? Увидел кого-то возле старой башни и пристрелил, приняв за автора письма?
— Глупости, никого же не убили.
— Вы в этом уверены? — зловеще спросил Кейн. — Он мог спрятать труп.
— Кейн, опомнитесь? Какой труп? В наших краях никто не пропадал, иначе мы услышали бы об этом.
Кейн пожал плечами.
— Есть люди, которых не будут искать. К примеру, тот же Картмел. Если бы его тело хорошенько спрятали, о нем никто и не вспомнил бы.
— Слишком много случайных совпадений, — возразил Трэверс. — Получается, что никому не известный человек оказался возле башни именно в то время, на которое вы назначили свидание. У меня такое ощущение, будто вы сами бредите и меня за собой увлекаете. До разговора с вами я был твердо убежден, что похитить диадему пытался Джек.
— Спросите его об этом прямо. Мне кажется, он что-то знает и кого-то боится. Если тогда ночью он видел Барнета и тот запугал его и заставил молчать, то и яд он выпил не по своей воле. Мистер Барнет пытался отравить опасного свидетеля.
— Одно из двух, — сказал Трэверс, подводя итог. — Или диадему пытался украсть Джек, а затем сам сделал попытку отравиться, или за диадемой охотился Барнет, и тогда Джеку яд подсыпали.
— Я помню ужин, после которого ему стало плохо. Вас позвали к телефону, и мы разбрелись по столовой. Доктор Уэйн показывал мне кактус, а Барнет сидел за столом. Знаете, он сидел не на своем месте, а на месте доктора, рядом со стулом Джека! И он зачем-то передвинул все на столе, в том числе и графин с фруктовым коктейлем, который пьет один Джек. Я это точно помню! Графин оказался возле моего прибора, и я потом поставил его на место.
Щадя Джека, Трэверс избегал упоминать при нем недавние события, но теперь его признание стало единственным, что могло внести ясность в окончательно запутавшуюся ситуацию. Трэверс направился в его номер. Джек при свете торшера что-то рисовал, с ногами забравшись в кресло.