Византийцы себя Византией не называют. Они — ромеи, Византия — Римская империя.
«Если на клетке слона прочтёшь надпись: буйвол, — не верь глазам своим» — мудрость от Козьмы Пруткова из Пробирной палатки.
Какой в Пробирной палатке зоопарк? Сколько и каких слонов они в своих пробирках держат? — Не знаю.
Нынешний «буйвол» на «слона» не тянет — только за заморенную клячу. Но «мемориальная табличка» сверкает. Позже эту идею: мы наследники Рима — будут использовать Османы. Название «Константинополь» сохранится до 30-х годов 20 в. Параллельно появится и Третий Рим. И все трое «римо-потомков» будут долго враждовать.
Антоний, в который уже раз за этот день, потрясенно смотрел на меня. Феодал никогда не отдаст свой феод! Это же все знают!
«Это Россия — страна неограниченных возможностей и невозможных ограничений» — мудрость от Жванецкого вполне актуальна и в Домонгольскую эпоху.
Законы того самого Исаака здесь действуют, а вот капитулярии Карла Великого — нет. Феоды (условные владения) не превращаются в аллоды (владение наследственное, безусловное). Тема была, есть и ещё долго будет «горячей» по всему феодальному миру. Поскольку затрагивает основы мироустройства. В смысле: феодализма.
Хорошо видна разница между Европой и Россией.
В Европе сын, а за неимением такового внук (прямые наследники по мужской линии, майорат) — естественные преемники, которые принимают на себя обязанности отца или деда. Родные и двоюродные братья отца служат где-то в других местах другим сеньорам.
Право наследования родственниками по боковой линии означает, что пожалование превратилось в аллод. Сопротивление этому было очень активным. В 1196 году император Генрих VI, добиваясь от знати согласия на наследование королевской короны, обещает в качестве благодарности признать наследственные права родственников по боковой линии. Закон этот так и не был принят.
В Германии всё Средневековье, если не было особого на то разрешения, или в первоначальном договоре не было специально оговоренного условия, или не существовало установившегося обычая, который, например, определял в XIII веке наследование феодов, принадлежащих министериалам, сеньоры передавали свои владения только по прямой линии.
В других местах феод мог перемещаться по всем линиям родства среди потомства того предка, который первым получил его во владение. Но не мог уходить за пределы этих родственных связей. Таково, например, лангобардское право.
В России ситуация обратная. Владение передаётся по боковым линиям: от брата к брату. Или дробится. Не становясь аллодом.
Попытка Петра Великого ввести в России майорат провалилась, будучи полностью отвергнута дворянством. Россия (как и Польша) упорно следует не феодальному (майорат или лествица), а семейному праву: поделить на всех. Уделы, вотчины дробятся, феодалы нищают, окрестьяниваются. В русском дворянском ополчении в 16–17 в. есть уже не только «худоконные», но и вовсе «пешие» помещики. Реформы Петра, переход к регулярной армии, когда дворяне были освобождены от необходимости являться на службу на своём коне со своим оружием — были огромным облегчением.
Вассал — служит. И для обеспечения своей службы получает владение. Связка «служба-имение» разорвана только 18 февраля 1762 года «Указом о вольности дворянства».
Пётр III позволил дворянам по желанию выходить в отставку и беспрепятственно выезжать за границу. Правда, во время войны правительство имело право потребовать явиться на службу под страхом конфискации землевладения.
Даже в 18 в. «право собственности» даже правящего сословия, слабее «обязанности службы». Прежде волны конфискаций за «неслужение», за «бысть в нетях» регулярно прокатывались по Руси. Это поражало европейцев в России в 17 в.:
— Дикость! Варвары! Запуганные люди в царстве беззакония. Даже аристократы — бесправные рабы!
Когда дезертиров расстреливают — это разгул бесправия и торжество беззакония?
«Священное право собственности» не священно в условиях мобилизации. На Руси этот режим, единственный способ обеспечить выживание народа, тянется тысячелетие.
А он точно «единственный»? Цепь «славных побед русского оружия», приведя к устранению постоянной опасности геноцида, к «миру и в человецах благорастворению», приведёт и к «священному праву собственности», к превращению народа русского в скопище мелочных торгашей и жадюг, трудяг и аккуратистов, к аналогу европейских бюргеров? Или к «торгующему олигархату», как в Господине Великом Новгороде?